Аптекарь Нерсес Мажан
Шрифт:
– Последние несколько лет,, уезжая к себе на Лету, он всякий раз при прощании повторял, что больше сюда не вернется. Первый раз я поверила ему и почувствовала себя несчастной. Но очень скоро я полюбила Оскара... Никакого соглашения Оскар мне не предложил, это не нужно было ни ему, ни мне. А вскоре неожиданно вернулся Зенон. Я сейчас припоминаю, он был тогда какой-то печальный. Даже встреча, со мной не обрадовала его. Каждый раз он приезжал совсем не надолго. И, возвращаясь на Лету, говорил: "Теперь я уезжаю
– Как он объяснял свои возвращения?
– Никак не объяснял. "Вот мы и встретились снова", - с грустной улыбкой говорил он обычно. A я уже опасалась его, мне казалось, он подозревал меня в неверности. Мужчины все такие.
Нерсес Мажан поднялся.
– Ты уходишь?
– встревожилась она.
– Так скоро?
– Сейчас появится надзиратель и предупредит, что время свидания кончается, - объяснил Нерсес Мажан.
– Нельзя ли еще раз...
– Непременно, - сказал Нерсес, - я приду скоро...
– Я так одинока... И это ужасно...
– Одиночество отвратительная штука, - согласился Нерсес Мажан.- Я непременно приду.- Помолчав, аптекарь добaвил: - На твоем месте, Урсула, я бы ничего не скрывал от Линды.
– Нерсес, умоляю, замолчи!
– девушка, казалось, была в отчаянье.
– Не волнуйся... Я не собираюсь давать показания вместо тебя. Между прочим, у Зенона обнаружили чековую книжку и всего пять тысяч семьсот двадцать одну купюру наличными.
Урсула в недоумении уставилась на Мажана:
– Какая разница, сколько денег у него нашли?
– Векселя и двадцати тысяч Оскара не оказалось на месте,-пояснил Нерсес.
– Ты хочешь сказать, что...
– Оскар честно взял только причитающуюся ему сумму, свой проигрыш. И не подумал, что тем самым выдает себя.
– Нерсес, он говорил, что мы не сможем уехать!
– воскликнула Урсула... Так и сказал: "Не сможем... я спустил все, что у меня было".
– А может, он не хотел ехать с тобой?
– Нет! Что ты говоришь! Этого не может быть!
– Поразмысли-ка, - настаивал Нерсес, ласково погладив девушку по руке.И стоит ли в таком случае молчать?
Она покачала головой.
– Подумай.
– Нет... Мне все равно... Если даже ты и прав.
Она скрестила на груди руки и в раздумье посмотрела на Мажана.
– Сейчас, пожалуй, легче станет... если... Нерсес, я даже сама себе не нужна. Значит, он не хотел уезжать со мной?..- она помолчала, потом произнесла почти шепотом: - Я не стану молчать, Нерсес. Я буду говорить.
– Расскажи все, все без утайки, - обрадовался Нерсес.-по-моему, Оскар просто недостоин тебя.
– Я придумаю увлекательную историю.
– Урсула улыбнулась. Увлекательную историю о том, как я убила Зенона. Он сможет уехать один... Линда
– Урсула, ты сошла с ума!
– Сегодня же все придумаю.
Мажан беспомощно огляделся.
– Ты не в своем уме... Подожди хотя бы дня два-три... Я поищу Оскара и переговорю с ним. Он не станет ничего скрывать от меня. Прошу тебя, не выдумывай никаких историй. Обещаешь?.. Ну, дай слово, что хотя бы будешь молчать.
Урсула стояла бледная, бессильно опираясь рукой о стол. Потом она вдруг бросилась к аптекарю и прижалась к его груди, глухо выкрикивая сквозь рыдания: "Нерсес! Нерсес!" Послышался стонущий лязг отпираемого засова...
Сквозь полуприкрытые веки Нерсес Мажан видел прозрачное небо, в глубине которого вспыхивали крошечные искры, они кружили, то замедляя, то ускоряя свой ход.
Невесомые, неуловимые, как воспоминания, таяли, улетучивались, оставляя после себя тоску и печаль.
Мажану пришло в голову, что он никогда раньше на задумывался о, том, куда исчезают из памяти горестные или радостные, воспоминания о тех событиях, которые прежде глубоко волновали человека. Куда ушли, например, Эстер, Коротышка Маджо, бархатные осенние дни, придававшие столько прелести планете Джузароки?
Осень Джузароки. Кончалось лето, и в несколько дней ярко-синий мир превращался в красный, а потом - в зеленый. Воздух делался звенящим, ласковым, и спеющие виноградные гроздья в саду жадно насыщались солнечными лучами...
Всякий раз, когда в Капутане приближался час сбора плодов, отец Нерсеса возвращался из космоса. Сейчас даже трудно сказать, то ли отец возвращался к началу сбора ц винограда, то ли его возвращение возвещало начало сбора...
– Нерсес, ты слышишь меня?..
Высокий, крейко сбитый и сильный отец ловко срезал тяжелые гроздья с белыми, розовыми или черными ягодами, покрытыми тонким матовым налетом.
А спустя несколько дней в глубине сада, под навесом, отец с сыном давили виноградный сок. Крупные ягоды лопались, словно пузырьки газированной воды: члоп, члоп, члоп!
– О чем ты думаешь, Нерсес?..
И густой виноградный сок, от которого першит в горле...
Из большой белой кружки Мажан-отец сначала давал напиться сыну, затем пил сам. Какой сладкий сок!.. Вскоре он начинал бурлить! Снова лопались пузырьки, только более тихо, ласково. Ежедневно они спускались в погреб, чтобы послушать новую, пьянящую песню, винограда и солнца.
В подвале было прохладно и торжественно, как в огромных пещерах Джузароки.
Не любишь ты меня, Нерсес...
Осень дряхлела. Все чаще, когда легкий послеполуденный ветер скользил над лесами и лугами срывались покрасневшие и желтые листья, кружили в воздухе, играя с лучами заходящего солнца, неторопливо стелились по земле, удобряя почву.