Арабатская стрелка

Голобоков Николай

Она ушла в сторону моря. А,… Юлий сидел, согнувшись не в три погибели, упал с грохотом – головой об парту, и, и тихо стонал, скрежетал зубами.

… Реабилитация прошла быстро. Рая не ходила в школу три дня. А Нелли Фёдоровна так и не смогла добиться ничего внятного от Юлия. Ничего не сказала, даже в учительской, в присутствии завуча и директора… наш кумир Рая.

Только

потом, прошли деньки невесёлые, докторша знакомая директору школы, в гости, прибыла, она жила в Геническе, приезжала в Счастливку и, по секрету, всему свету, прошептала, что ему, чуть не оборвали семенные канатики на его детородном устройстве. Но, благо, ох и благо, ммать его в качель, – семенники – ядрышки,… Рая чуть не унесла с собой, с горькой Юлия судьбой… вместе с тем керамическим петушком свистящим… не унесла, но переместила, в своём секретном, рассказе, камболовидную мышцу к мошонке, наоборот.

Как она только умудрилась, – расстояние, там, от ноги до самых до окраин. Это уже попахивало Гинесом. Ттакооое. А может и врач, рвач, недоучил анатомию?

… Но было ясно, чуть не унесла в кулачке своём два свистка, Юлькин и керамический.

… Год прошёл незаметно. В летописях, – памяти сохранилась запись, а школа покрыла эту тайну века…

Но, свисток керамический, с глазурью, остался дома как вещественное доказательство, урок – не суй свой нос, пока не подрос…

… Виноват свисток. Юлий спрятал этот глазурованный свисточек не в карман…

Ох, далеко…Райка, теперь её так величали. Раечка сгорела, перепутала в спешке свистки. Так вот, в чём тайна за семью печатями,– она просто хотела вытащить этот свисточек, керамический, глазурованный. Он ей очень нравился, как и всем школьникам.

… Сплоховала…тихонько прошла в штаны моремана, учуяла свиток, рука чай не железная, лаасковая, женская, но не керамический, – учуяла таки, а Юлий, хоть и не Цезарь, твердил, потом, потом, прошло много времени, после того, рассказывал сам себе,– схватила…два свистка…

– Не отдам…

– Будут все на переменке просить, дай Райка подержать. Вот она и подержала, схватила, зажала в кулак, а он, а он оказался

не керамический и, а, чуть побольше, покрупнее,– порода, но успела таки его подержать в своей волшебной ладошке. И…и чуть не осчастливила Юлия – досрочно, превратить в, в,– е, евнуха, по собственному нежеланию красавицы Райки…

… Ещё, потом, три недели Рая ходила к бабке повитухе, она хорошо зубы заговаривала, такой кабинет был только в городе Геническе, там зубы говорят, рвали хорошо. Нет, не дверью и верёвкой,– клещами… а бабка, местная, наша, ещё могла лечить испуг. Прошло.

Но, когда, нечаянно спрашивали у неё про свисток, она быстро, – румянец, во все щёчки, как у Алёнушки, в сказке, на морозе, она, Райка испарялась, и, потом место пустовало, и Юлий, теперь уже почти прославленный как Цезарь, тосковал, за партой, тосковал, в гордом одиночестве.

*о*

… А годы летят, наши годы как птицы летят…

И некогда нам оглянуться назад.

Оглянулся.

Укромное место в Севастополе, – огромная древняя акация. Здесь перед самой войной, мой отец фотографировался у этого почти эвкалипта. Был и у меня потом снимок, фото я там, под этим самым деревом. Теперь решил сделать этюд этого памятника, радостных довоенных лет, когда отец был ещё с нами, а теперь я писал этюд, и не заметил, как подошли трое.

Стоят, но очень пристально смотрят. Смотрят не на этюд, на меня…

Потом.

… Юный мореманчик, в матросской форме, по всем правилам отчеканил, здравия желаем…

А рядышком,

Я, узрел, – русая коса, до самого пояса.

Угадал. Раечка.

Юлий, и этот красавец с мореходного училища…

Его…

Их сын.

День железнодорожника

… Вторая попытка попасть на остров Бирючий, случилась уже не по нашему, как тогда говорили, идя навстречу пожеланиям трудящихся, на профсоюзном собрании, решили, постановили, устроить праздник дня железнодорожника.

Конец ознакомительного фрагмента.