Арабо-израильские войны. 1956,1967. Дневник Синайской компании. Танки Таммуза

Даян Моше

В том числе и поэтому я, не прислушавшись к рекомендациям Южного командования, решил штурмовать Рафах с севера, а не с юга. Это позволит нам по максимуму задействовать бронетехнику на самом раннем этапе операции. Я понимаю — это будет означать, что мы атакуем оборонительные сооружения Рафаха как раз на том участке, где они сильнее всего. Но я опасаюсь, что если мы изберем более длинный путь и предпочтем обойти укрепления с юга, наши танки застрянут в песчаных дюнах и, что самое важное, мы потеряем время, которого и так почти нет.

Я твердо намерен находиться среди атакующих Рафах подразделений до тех пор, пока не будет взят эль-Ариш. Я совершенно уверен, что вверил ведение кампании

в самые надежные руки — в руки офицеров оперативного управления, чье мастерство и опыт на самом высочайшем уровне. Вместе с тем в генштабе не слишком довольны моим долгим отсутствием. Первые дни боев я почти целиком провел в полевых частях. Правда, каждую ночь я возвращаюсь на КП генштаба, но мое отсутствие там в дневное время усложняет работу.

Когда я бываю на фронте, при мне, естественно, постоянно находится рация, благодаря которой я все время в контакте с генштабом, но офицеры в нем считают, что этого недостаточно. Наверное, они правы, но я не могу, а может, и не хочу поступать по-другому.

3 ноября 1956 г.

Наша способность влипать в неприятности безгранична. Вчера (2 ноября) в полдень один из танковых эскадронов 7-й бригады по ошибке открыл с расстояния менее 1000 м огонь по другому нашему танковому эскадрону из состава 37-й бригады и за пять минут вывел из строя восемь машин. Я еще не знаю, каковы потери, но, похоже, среди убитых сам комэск.

Основная причина несчастья обусловлена спешкой и тем, что в бой мы идем, не подготовившись как следует. В результате бывает, нарушается координация действий между частями. Более того, в соответствии с моими приказами, подразделения продолжают сражаться, даже если лишаются связи между собой или с ВВС и теряют друг друга из виду. В таких случаях нередки недоразумения, выливающиеся в ситуации, когда одна часть палит по другой. Танки лишены опознавательных знаков, когда же они разворачиваются в клубах пыли, крайне трудно определить, кому принадлежат машины, нам или противнику [54] . Кроме того, когда солдаты захватывают какие-то трофеи, особенно исправный транспорт и бронетехнику, они спешат задействовать их, забывая перекрасить и хотя бы замазать опознавательные знаки противника. Совершенно ясно, что нам надо обратить внимание на это и обязать командиров подразделений позаботиться о маркировке техники, действующей на поле боя. Но даже и теперь, после столь трагического инцидента, я не готов вносить в приказы какие-то изменения, могущие замедлить продвижение наших войск или ограничить инициативу командиров. Все шансы на успех в этой кампании для нас зависят от двух факторов — скорости и инициативы.

54

Часто это одни и те же танки, «Шерманы».

То, что произошло вчера, следствие вопиющего недоразумения. Рано утром в расположение 7-й бригады прибыл офицер разведки из Южного командования и встретился с командиром бронетанкового батальона, находившегося в то время в Абу-Агейле. Офицер убедился, что никто не потрудился как следует допросить пленных египтян, и, поспешив исправить недоработку, принялся задавать вопросы солдату о том, что происходит в «котле» (в Ум-Катефе и Ум-Шихане, которые еще держались).

Выслушав ответы пленного, офицер разведки вместе с комбатом решили направить командиру египетского гарнизона в Ум-Катефе предложение о сдаче, дав ему время до 14.00. Составив документ на арабском и английском языках, они в 11.30 отправили двух пленных солдат на трофейном джипе с белым флагом в стан противника.

Примерно

в то же самое время наши летчики, которых послали бомбить Ум-Катеф, сообщили, что не отмечают никого движения неприятеля в данном районе и считают, что ночью египтяне ушли с позиций.

Командование 37-й бригады решило в связи с этим отправить со стороны Кусеймы эскадрон танков на разведку, с тем чтобы, если противник и правда очистил рубежи обороны или делает это в настоящий момент, пройти через позиции — если надо с боем — и соединиться с 7-й бронетанковой бригадой, дислоцированной по другую сторону опорного пункта.

Выяснилось, что противник, и верно, очистил Ум-Катеф и Ум-Шихан ночью, поэтому, когда танковый эскадрон вошел в египетский лагерь, первые неприятельские солдаты, которых ему удалось захватить в плен, были египетские «парламентеры» на джипе с белым флагом. Отправив «ультиматум» вместе с теми, кто его привез в Южное командование, эскадрон двинулся дальше на запад на соединение с 7-й бригадой, с которой он и встретился, когда начал спускаться с Ум-Шиханской гряды. В 7-й бригаде подумали, что египтяне вместо того, чтобы сдаться, как рекомендовалось им в депеше, вздумали прорваться к своим при поддержке бронетехники.

Единственные, кто понял, что же происходит, были летчики, знавшие, что обе колонны — наши. Они спикировали к самой земле и попытались дать танкистам знак прекратить огонь. Те в конце концов перестали стрелять, но из всей приближавшейся с востока колонны уцелел лишь один танк — последний, который успел ретироваться за горный хребет.

Что же до отступления противника из Ум-Катефа и Ум-Шихана, как выясняется, позавчера (1 ноября) в 16.00, изданный египетским генштабом в полдень приказ о всеобщем отступлении с Синайского полуострова достиг 6-й бригады, которой предписывалось отступить в эль-Ариш. Согласно распоряжению, солдатам предстояло передвигаться своим ходом, бросив все тяжелое снаряжение. Отход начался с наступлением сумерек. Арьергард вел артиллерийский огонь, а иногда, чтобы ввести в заблуждение израильтян, постреливал и из стрелкового оружия. Чтобы мы не заподозрили, каковы их истинные намерения, египтяне не стали взрывать складов с боеприпасами.

Сначала отступление проходило в полном порядке. Рота за ротой противник покидал позиции, двигаясь на север через песчаные дюны. Но потом возникло замешательство. Солдаты потеряли из виду командиров, и отступление превратилось в паническое бегство.

Личный состав 18-го батальона, отходивший через Магдаву, за ночь добрался до эль-Ариша. Остальные же повернулись к Бир-Лахфану и угодили в плен к израильтянам.

Укрепленные позиции Ум-Катеф и Ум-Шихан — или, как называли их египтяне, опорные пункты Абу-Агейлы — оставались пока единственным участком, где противник сражался исключительно хорошо, а наши войска — исключительно скверно.

Главная причина нашего неуспеха здесь в том, что мы все делали не в лад и невпопад. Сначала 30 октября Ум-Шихан атаковала часть из 7-й бригады, затем 10-я и 37-я бригады штурмовали Ум-Катеф. И ни разу нападавшие не сконцентрировали всех своих сил и не ударили разом. Критика справедлива только по отношению к тем, кто действовал на восточном участке оборонительного рубежа Абу-Агейла, поскольку западные форпосты, собственно Абу-Агейла и плотина Руэфа, были взяты двумя атаками в один и тот же день (31 октября) батальоном 7-й бригады. Наша ошибка была в том, что мы не собрали всех войск, которые могли задействовать на этом направлении, и не провели общую хорошо скоординированную атаку. Виноваты не боевые части, а самое высшее военное руководство наших вооруженных сил: Южное командование, генштаб и его начальник (то есть я).