Арабо-израильские войны

Смирнов Алексей Иванович

В 10.05 Телль поднялся на Башню Давида. Странно, но в ту секунду в еврейском Иерусалиме не было никаких торжеств и манифестаций. Глядя в бинокль, Абдулла Телль увидел лишь одну еврейскую женщину в черном, которая с корзинкой в руке вышла из здания «Таннус» и, даже не взглянув в сторону Старой крепости, стала быстрым шагом удаляться внутрь еврейского города.

«Вот так уходит от меня моя победа!», — вероятно, подумал он.

Абдулла Телль не знал, что в эту минуту его противник Давид Шалтиель открывал в присутствии своих ближайших подчиненных бутылку шампанского со словами: «…на нас снизошла благодать Божья… Бог с нами…» И перед следующим тостом он произнес:

«…Противник совершил ошибку… фатальную для себя ошибку… в которой он еще раскается… Я поднимаю свой тост за Победу! Мазель Тов!»

Распив бутылку шампанского, Давид Шалтиель объявил, что перемирие будет длиться всего лишь 4 недели, то есть 28 дней.«…Нам нужно готовиться к следующей вспышке насилия, что случится 9 июля, я заявляю вам — следующий раунд битвы должен быть за нами».

В это же время король Абдалла прибыл на пятничную молитву в мечеть Омара. Помолившись, его кортеж переместился в школу «Рауда». Там состоялся его праздничный банкет, когда все приглашенные откушали от запеченного барана, покоящегося на горе дымящегося риса. По завершении обеда, согласно традиции, все приглашенные выстроились в очередь, и король стал протягивать свою правую руку для прощального поцелуя уходящим VIP (то есть знатным лицам). Обычно это выглядело «кистью вниз». Если король был кем-то недоволен, то он протягивал для поцелуя сжатый кулак.

Для Абдуллы Телля король оказал высшую милость: он протянул ему для поцелуя руку «кистью вверх». Когда Телль выпрямился после поцелуя, то вперед выступил один из адъютантов короля и громко зачитал приказ, что майору Абдулле Теллю, которому три недели назад король лично приказал «идти спасать Иерусалим», вне всяких очередей присваивается звание полковника королевской гвардии.

Новоиспеченный полковник едва сдержал нахлынувшие слезы.

Пару дней позже состоялась первая и единственная встреча двух противников, которые хотели разделить славу Саладина и Годфруа де Буйона в овладении «святым городом». Им предстояло подписать совместный документ, обозначавший демаркационную линию внутри дорогого им Иерусалима. (При том, что один родился в далеком Гамбурге, а второй — в недалекой пустыне, оба были патриотами одного и того же места на земле.)

Их пригласили в одну комнату, и, встретившись лицом к лицу, немецкий еврей и иорданец-араб пару минут безмолвно разглядывали друг друга. После этого, представившись и пожав руки, они перешли к карте. Процесс согласования этого документа пошел вполне гладко, лишь на обозначении квартала Мусрара их карандаши столкнулись в одной точке: «Если это ваши позиции, то где же ваши фортификации (укрепления)?» — недоуменно спросил Телль. «Наши фортификации — это наши окровавленные рубашки», — ответил Шалтиель. У араба поднялись брови, он задумался и через пару секунд ответил: «Хорошо, я принимаю ваше слово офицера и джентльмена». Они встретятся — но на расстоянии минометного залпа — всего лишь через месяц.

* * *

С 12 июня, согласно условиям перемирия, поток продовольствия пошел в город. На виду у бывшего поста военной полиции в Латруне, где за две-три недели до этого сотни евреев отдали свои жизни под смертоносной шрапнелью арабского огня, десятки грузовиков везли в Иерусалим сотни тонн продуктов. Когда кто-то из комиссаров ООН осмелился заявить, что эта масса продовольствия заведомо превышала количество, согласованное по условиям перемирия, то Дов Джозеф заявил: «Мы не собираемся согласовывать с вами количество продуктов, необходимое нам для жизни… И мы никогда не позволим себе попасть в то положение,

в котором мы оказались в первой декаде июня…»

В это же время в порты Хайфа и Яффа было доставлено первое серьезное вооружение, закупленное в Европе. 15 июня первый пароход выгрузил 10 пушек калибра 75 мм, 12 легких танков «Ходжкисс», 19 противотанковых пушек калибра 65 мм, 4 орудия ПВО и 45 000 снарядов. Следующий доставил 500 пулеметов, несколько тысяч винтовок, 17 тысяч снарядов и 7 миллионов патронов. Еще один корабль доставил из Италии 30 танков «Шерман» (это весьма удачный американский аналог нашего Т-34).

Так как докеры в порту не знали, как разгрузить эти 35-тонные махины, то в той же Италии был срочно закуплен и пригнан 40-тонный кран, который сразу решил эту проблему.

Некоторая часть вооружения, но уже не по официальной, а по тайной «Бирманской дороге», перебрасывалась в Иерусалим. Уже на первой неделе в иерусалимские арсеналы «Хаганы» поступило 40 тонн боеприпасов, сотни английских автоматов «Стэн» и пулеметов «Брен», ящики ручных гранат, связки американских «базук».

Были доставлены несколько десятков 2-х, 3-х и — самое главное 6-дюймовых минометов (то есть по-нашему, калибра 160 мм, это серьезное оружие даже по современным меркам).

Когда Шалтиеля пригласили в первый раз для осмотра этих 160-миллиметровых «чудовищ», он, по словам его адъютанта Ешу Шифф, буквально потерял дар речи и затем перешел на свой родной немецкий, беспрерывно повторяя только три слова: «О, майн Готт!», «О, майн Готт!»

Шалтиель, конечно, не был кровожадным человеком, одна только мысль согревала его тогда: никогда больше арабский обстрел с высот Неби Самюэль не останется безответным и безнаказанным.

Но даже Шалтиель не знал тогда, что на далекой авиабазе в пустыне Негев уже был создан костяк ВВС Израиля. Самое курьезное, что в тот момент пилоты и механики срочно осваивали самолеты самых разнообразных марок, включая двадцать «Мессершмиттов-109», пять «Мустангов-Р-51» и несколько английских «Спитфайеров».

За 5–6 лет до этого эти же самолеты ожесточенно дрались между собой за контроль над небесами оккупированной Европы. Теперь им предстояла другая служба.

* * *

В течение трех недель перемирия гражданские и военные власти Израиля сумели решительно развернуть ситуацию на 180°. 12 июня Бен-Гурион созвал у себя в резиденции конференцию руководителей. Хотя в преамбуле было заявлено, что Израиль «устоял», что само по себе было достижением, тут же указывалось, что гражданам новорожденного государства пришлось заплатить слишком большую цену. Потери в людях превысили все цифры, которые ожидались. 10 и 11 июня положение и напряжение на фронтах было почти катастрофическим. При этом выявилось много слабых звеньев, например, в то время как прибывшее оружие и боеприпасы уже были складированы в доках Хайфы, его невозможно было вывезти из-за арабского террора на дорогах.

Это уже не должно было повториться. 29 июня был обнародован декрет правительства, по которому создавались единые вооруженные силы, со званиями, униформой, должностными окладами, нормами снабжения, гарантиями военнослужащим и т. п.

На первой неделе июля Дов Джозеф с гордостью доложил Шалтиелю, что у него запасено 7500 тонн продовольствия, 2800 тонн горючего, проведен новый акведук по снабжению водой, отдельный от арабского.

Этого могло хватить почти что на год осады. Шалтиель со своими штабистами приступил к срочной отработке плана, как он выразился, «подарить новому государству его древнюю столицу».