Арабская авантюра
Шрифт:
— Что в нем, неважно. Важно другое: согласен ли ты добыть его и передать мне?
— Есть вопросы и поважнее, — возразил Джереми. — Сколько ты мне заплатишь, если я окажу тебе эту услугу?
— Очень хорошо. Пятьдесят фунтов.
— Машалла! Похоже, тебе по-настоящему нужно его заполучить. Мне можно было бы заплатить пятьдесят шиллингов и поручить куда более опасное дело!
— Что ж, значит, тебе хватит двадцати пяти фунтов.
— Пятьдесят, и не меньше! — отрезал Джереми. — Я всегда получаю пятьдесят чего угодно. Пятьдесят плетей в тюрьме, пятьдесят бобов на обед, пятьдесят пар обуви
— У меня при себе столько нет, — ответил Юсуф Дакмар. — Я заплачу тебе в Дамаске.
— Отлично. Тогда и письмо получишь в Дамаске.
— Нет, нет! Раздобудь его как можно скорее!
— Будет сделано.
— И отдай мне, немедленно. Затем, если тебе угодно, держись рядом со мной, пока я тебе не заплачу.
— Осла пригласили на свадьбу носить дрова и воду и бьют одной из палок, которые он нес, — припомнил Джереми. — Нет, нет, нет! Я заполучу письмо, ибо знаю, как это сделать. А ты можешь держаться рядом со мной, пока мы не прибудем в Дамаск. Я покажу тебе город, но отдам не раньше, чем получу свои пятьдесят фунтов.
— Хорошо, раз ты такой недоверчивый.
— Недоверчивый? Я одержим демоном подозрительности! Как думаешь, почему? Потому что знаю: я не самый последний на свете негодяй, и то, о чем я могу подумать, другой может сделать. Будь я на твоем месте, а ты на моем — сохрани меня от такого Аллах, ибо я счастливчик, а ты кажешься желчным! Допустим, ты украл для меня письмо, потому что я пообещал заплатить тебе в Дамаске, но не отдаешь мне — знаешь, о чем бы я подумал? О том, чтобы посулить паре-другой молодцов десять фунтов, чтобы тебя прикончили. Тогда я получил бы письмо и сберег сорок фунтов.
— Да? Но я не таков, — сказал Юсуф Дакмар.
— О том, каков ты, узнаешь в мире ином, когда приблизишься к Престолу Судии. А сейчас думай о том, каков я. Я украду письмо у Рэмсдена и придержу до Дамаска, пока ты мне не заплатишь. Я не стану следить за тобой, но если заподозрю, что ты задумал ограбить меня, а то и убить, подниму такой шум, что все сбегутся. И я прославлюсь, а тебя отправят в тюрьму.
— Хорошо, ты выкрадешь письмо, а я буду держаться близ тебя, — сказал Юсуф Дакмар. — Но как ты собираешься его украсть, если Рэмсден прогнал тебя?
— О, это проще простого. Раздобудь немного виски, и я предложу его Рэмсдену в знак примирения. Он простит любого, кто поднесет ему виски.
— Ха, а это неплохая мысль. Но откуда мне взять виски в поезде? Если бы только его достать… У меня есть немного снотворного порошка, можно подмешать его к виски, и тогда Рэмсден крепко уснет. Подожди, я пройдусь по поезду и посмотрю — может, что-то подвернется.
Юсуф Дакмар отсутствовал двадцать минут. Выпросил он виски, купил или украл, осталось неясным, но вернулся он с бутылочкой, содержащей пинту субстанции, которая по виду и запаху вполне могла сойти за виски, так что этикетки не требовалось. Сириец и Джереми присели на корточки в коридоре, а бутылка стояла между ними, и никто не видел, что как Юсуф Дакмар подсыпал туда порошок.
— Тебе стоит
— Запросто, — ответил Джереми. — Он весьма охоч до женщин. Я скажу ему, что в соседнем вагоне едет хорошенькая армяночка. Перед таким никто не устоит. Он непременно побежит взглянуть на нее.
— Очень хорошо. Я подожду здесь. Но учти: я человек опасный. В одной руке у тебя состояние, в другой погибель.
— Договорились. Но на это уйдет не меньше часа, и если ты потеряешь терпение, а индус, который столько времени наблюдал, как мы тут беседуем, увидит, как ты заглядываешь в купе, он заподозрит неладное.
— Хорошо. Я иду в соседний вагон. Как только раздобудешь письмо, приходи и порадуй меня.
Джереми вернулся и в качестве отчета о беседе устроил нам с Гримом целое представление, но сначала шепнул Нарайяну Сингху, чтобы тот поднял тревогу, если Юсуф Дакмар вернется в вагон и попытается за нами шпионить. Я предложил Гриму выбросить бутылку со снотворным в окно, но он понюхал виски и спрятал бутылку в чемодан, а чуть позже, когда настал подходящий момент, вышел и отправился в соседний вагон, чтобы взглянуть на воображаемую армянскую красавицу. Я же вернул Джереми поддельное письмо и завалился спать.
Так что не спрашивайте, как выглядят места между Луддом и Хайфой. Я не проснулся даже ради того, чтобы взглянуть на Тивериадское озеро, Галилейское море или Бахр Тюбарийа, как его еще называют. Есть довольно распространенная болезнь, которую сэр Ричард Бертон назвал «святоземлитом». Я перенес ее в нежном возрасте, как круп или корь. Некоторые от нее так и не излечиваются, и для них самая заурядная водная гладь и безобразные современные деревни, выстроенные на руинах, выглядят словно картины, которыми любуются курильщики опиума.
Не могу сказать, что не интересуюсь руинами и историей как таковой, но из поезда все равно ничего толком не разглядеть. К тому же после бессонной ночи куда разумнее как следует отдохнуть, чем торчать, высунувшись из окна, чтобы купить рыбу, которая, несомненно, когда-то плавала в галилейский водах, но продается за поистине безбожную цену и воняет так, словно ее поймали в выгребной яме.
К вечеру, когда мы доехали до Хайфы, весь поезд провонял тухлой рыбой. Самое время, чтобы полюбоваться, как солнце садится над заливом Акры — воистину великолепное зрелище.
Глава 9.
«ОСТАЛЬНОЕ БУДЕТ ПРОСТО»
Хайфа кишмя кишела сирийцами всех видов и мастей. Мы заметили и пару штабных офицеров в форме армии Фейсала, которые расположились на платформе и оглядывали вновь прибывших с ребяческой озабоченностью, словно по внешнему виду человека могли определить, друг он их делу или нет. Мэйбл дала телеграмму подруге, и ее встретили на станции, так что на ее счет пока не стоило беспокоиться. Наши несчастья начались, когда мы добрались до единственного отеля и обнаружили, что он переполнен. Владелец, несколько иссохший, рябой араб в черной альпаковой куртке и желтых штанах, в печальное нахлобученной феске, высказал предположение, что в отеле могут найтись постояльцы, которые согласятся разделить с нами постель…