Арабская сказка
Шрифт:
— Да ничего Сергей не желал слушать. А понять? Я таких подонков понять не в силах. Можно было, конечно, генетическую экспертизу сделать. Только Антон убедил Катю, что её так называемый супруг и не мужик совсем. От таких надо бежать, как можно быстрее, — она поднялась с дивана и заходила по комнате. — А вот ты можешь представить, что было со мной, когда я внуков увидела? Мне стало ясно, что Катенька твоя дочь. Откуда ноги растут у этого чуда, — усмехнулась Елизавета.
— Лизонька, — поймал он её за руку. — Присядь и успокойся. Тебе водички принести?
Он сходил за водой. А, когда вернулся,
— Надо было срочно спасать дочь. А значит, признаваться в своем грехе. Катька пребывала в истерике. Ничего не могла понять. Отказалась кормить малышей грудью. Пришлось мне взять твои фотографии, прийти к ней в палату и все рассказать. Дочь не хотела в это верить. Проклинала меня. Заявила, что я исковеркала ей всю жизнь.
— О, Аллах, — воздел Самир руки и провел ими по лицу. — Бедная моя Лизонька. А муж, что? Ему тоже пришлось признаться.
— Всем пришлось объяснять, — тяжело вздохнула она. — Антон выслушал молча, покидал в чемодан кое-какие вещи и так же молча ушел. Катя на третий день сбежала из роддома. Просиживала под дверью мужа и рыдала. Ночевать уходила к подружке.
— А дети?
— Внуков я забрала, — тихо ответила та. — Всего Самир и не расскажешь. Катерина в загуле. Домой почти не показывается. И сижу я одна одинешенька с двумя младенцами. Ни в магазин тебе не сходить, ни по дому толком что-нибудь сделать. Оформила себе декретный отпуск. Господи, а сплетен было, — покачала Лиза головой. — И мои сотрудники на работе голову ломали, откуда взялись темнокожие младенцы? Антон уже к тому времени занимал должность заместителя генерального директора Газпрома в Тюмени. И там нам косточки перемывали. И соседи. Короче, позору я натерпелась.
— Ты в тот момент всех арабов, наверное, проклинала, — Самир наклонился и стал целовать женщине руки. — И меня в первую очередь. Прости, если можешь. Сколько ты из-за меня настрадалась.
— Чего тебя-то проклинать, — грустно улыбнулась она. — Сама виновата. Никто меня силой к тебе в постель не тащил. Пришло время, как говорится, собирать камни.
— С Антоном ты, выходит, в разводе?
— Он от кого-то узнал, что Катя детьми не занимается. Дома не ночует. Пришел, посмотрел на меня, на малышей и решил вернуться. Катерину тоже разыскал. Устроил ей скандал, наверное, впервые в жизни. Даже ремнем пригрозил, если мальцов откажется воспитывать.
— Выходит, Катя не любит своих детей.
— Да, что ты, — возразила она. — Со временем все наладилось. Шок у девчонки прошел. Как стала сама детьми заниматься, так и чувства материнские проснулись. Так раскаивалась, что по дурости грудью отказалась кормить с отчаяния. Антон некоторое время спал в зале. У нас уже четырехкомнатная квартира в элитном доме была. Потом, и с ним мы помирились. Он полюбил мальчишек. Называл их своими внуками и ни разу не упрекнул меня ни в чем.
— Твоему мужу памятник при жизни надо поставить, — буквально вытаращил глаза Самир. — Простить жене не просто измену. Чужого ребенка признать, да ещё и внуков поднимать. Я такую ситуацию даже представить не могу.
— Памятник у Антона уже стоит, — тихо произнесла Лиза. — Год, как похоронила. Внезапная остановка сердца. Работа на Севере дала о себе знать. Да и я столько переживаний доставила. Он все держал в себе. Не выплескивал наружу.
— Не надо, Лиза, — прошептал Самир, продолжая держать её руки в своих. — На все воля Божья.
Некоторое время они молчали, думая каждый о своем. Самир заварил и принес Лизе чаю. Он ждал, когда женщина немного успокоится и придет в себя от мрачных воспоминаний. Её рассказ произвел на мужчину удручающее впечатление. Смотрел на огромные бирюзовые глаза Елизаветы и с горечью представлял, сколько слез пролила она из-за их мимолетной и безудержной страсти. Чувство вины переполняло его. Самиру хотелось обнять свою Лизоньку, успокоить и защитить от всех напастей. Но, примет ли она его защиту?
— Выходит, ты на данный момент вдова, — решился, наконец, заговорить. — Лизонька, тогда давай будем думать, как нам менять ситуацию, — взволнованно произнес Самир.
— А не надо ничего менять, — Лиза глянула на него уже совершенно спокойным взглядом. — Надеюсь, все самое плохое позади. Катюша успокоилась и очень изменилась в лучшую сторону. Надеюсь, ей ещё встретится хороший человек, и дочь найдет свое счастье. Внучат своих я обожаю. Да, какие они внуки, — улыбнулась женщина, — считай, младшие мои дети. Я няньчусь с ними с самого рождения. Мальчишки меня только радуют и дня без бабушки прожить не могут. Умненькие, сообразительные. Не хочу ничего менять в своей жизни.
— Так-то оно так, — задумчиво произнес Самир. — Но ведь трудно двум женщинам жить без мужской поддержки. Да ещё и воспитывать мальчишек. Мне вот какая мысль пришла. А что, если вам всем в Дубай переехать? Куплю вам хорошую квартиру или дом.
— Зачем? — изумленно уставилась на него женщина. — Какой Дубай? Что нам там делать? Языка не знаем. На работу не устроиться. На какие деньги мы там жить будем?
— Погоди, Лиз, — взял он её за руку. — Не торопись с ответом. Хоть ты мне и не жена. Сама отказалась от моего предложения. Но у нас общая дочь и двое внуков. И я, как отец и дед просто обязан позаботиться о вашей судьбе. Пойми, ОБЯЗАН, — выделил Самир это слово. — Как мужчина, я должен полностью обеспечить всех вас. Катеньке в Дубае я в момент мужа найду. Такая красавица, да ещё дочь шейха Самира, — горделиво произнес он. — И её дети будут только в радость мужу.
— За кого? За араба? — хмыкнула Лиза. — Из твоей дочери покорная жена не получится. Она очень упрямая и своевольная. Можно сказать, вся в тебя. Катя в школе немецкий язык учила. Английским не владеет. Я тоже уже забыла. Как мы с людьми общаться будем?
— Английский язык совсем не сложный. С русским не сравнить. Научитесь. А мальчишкам надо и арабский знать. Как иначе? Им и основы ислама положено изучить. Они ведь арабы.
— Самир, не придумывай. Мои внуки граждане России. Для чего им ислам и арабский язык? Запомни это, — грозя пальцем, холодно заявила Елизавета. — Со времени нашей встречи прошло двадцать лет. Это целая жизнь. Да, случилась у нас когда-то страсть. Но, у тебя все те же жены, дети, внуки уже, наверное, есть. Я к тебе вообще никакого отношения не имею.