Арабский халифат. Золотой век ислама
Шрифт:
Ниже приведена версия аз-Зухри. Али поручил Кайсу ибн Сааду руководство армией и в награду пообещал ему провинцию Азербайджан, из которой предполагалось сместить Ибн аль-Ашаса, и Кайс ревностно взялся проводить кампанию. Но Хасан хотел заключить мир с Муавией на выгодных условиях. Он низложил Кайса, потому что тот воспротивился ему, и поставил вместо него Абдуллаха ибн Аббаса. Он уже вызвал подозрения куфийцев своим двусмысленным поведением при принесении клятвы верности, и они решили, что он им не подходит. Вскоре после этого он получил доказательство их отношения к нему в виде удара копьем, который случился при не очень ясно описанных обстоятельствах. В связи с этим он вступил в переговоры с Муавией, отказался от власти за крупную сумму денег и потом сожалел, что не потребовал в два раза больше. Еще до него Ибн Аббас тоже вел переговоры с Муавией и бросил армию в беде. После этого армия снова выбрала Кайса своим вождем с поручением вести войну, пока сторонникам Али не будет гарантирована амнистия и неприкосновенность их имущества и жизни. Он легко получил согласие на это от Муавии, для которого немало значило привлечение его на свою сторону; однако он не взял предложенных ему денег и не заключил никаких выгодных ему самому сделок.
Аль-Баккаи рассказывает другую версию. Кайс командовал не всей армией, а только авангардом, или шуртой, в 12 тысяч человек, которых он сохранил даже после смерти Али. Сам Хасан с основными силами продвинулся к Мадаину и отправил Кайса с авангардом навстречу Муавии (в Маскине). Внезапно в мадаинском лагере раздались крики: «Кайс погиб, бегите отсюда!» После этого шатер Хасана разграбили, а сам он укрылся в белом замке,
51
В некоторых местах у ат-Табари встречаются расхождения в этих двух версиях. Например, в одном месте указано, что 40 тысяч человек – это не шурта, а вся армия. По аз-Зухри, Кайс, как и Ибн Аббас, командовал целой армией.
Аль-Якуби приводит еще один вариант. Хасан послал против Муавии Убайдуллаха ибн Аббаса с 12 тысячами человек, а вместе с ним Кайса в качестве советника, который должен был направлять его своими советами. Муавия тщетно пытался подкупить Кайса, но ему удалось только переменить Убайдуллаха подкупом в миллион, и тот перешел к нему с 8 тысячами человек. Хасан с основной армией находился в Мадаине, и Муавия отправил к нему Мугиру и других посредников. Покидая Хасана, они широко распространили по лагерю слухи, будто он объявил, что готов заключить мир, после чего его собственные воины напали на него и разграбили его шатры. Он бежал на лошади в замок в Сабате, но аль-Джаррах ибн Синан (он же Ибн Кабиса) аль-Асади грубо с ним обошелся и ранил копьем. Обессилевшего от кровопотери, его вернули в Мадаин, и он долго пролежал там в тяжелом состоянии. Тем временем его сторонники покинули его, и Муавия захватил Ирак, и в конце концов ему ничего не осталось, кроме как отречься от власти. Рассказ ад-Динавари похож и имеет лишь небольшие отличия. Он говорит, что йеменцы и рабииты из Куфы спасли Хасана в Сабате от рук куфийских мударитов.
В целом Авана и аль-Якуби согласны между собой, но не с аз-Зухри, чьи цели непонятны. Несколько встречающихся расхождений невозможно объяснить. Например, удар копьем частично отделен от разграбления шатра по времени и месту, а частично связан с ним. Эта тенденция прослеживается и в других расхождениях. У аль-Якуби и ад-Динавари тоже встречается упоминание о попытке оправдать Хасана за счет куфийцев; аз-Зухри выставляет его в самом неблагоприятном свете, но наибольшее различие, происходящее из-за этой тенденции, – это объяснение поведения Абдуллаха ибн Аббаса, предка династии Аббасидов. В правление Аббасидов было опасно говорить правду об этом святом человеке; соблазн состоял либо в том, чтобы приукрасить роль, которую он сыграл, либо вообще умолчать о ней [52] . Согласно аз-Зухри, старейшему передатчику преданий, который умер еще до эпохи Аббасидов, Абдуллах ибн Аббас догадывался о намерении Хасана заключить мир, опередил его и обеспечил для себя те деньги от Муавии, которых добивался Хасан. Потом он бросил иракскую армию в незавидном положении и тайком отправился под конвоем в сирийский лагерь. Авана ничего не говорит об этом. Вместо знаменитого Абдуллаха аль-Якуби делает его Убайдуллахом ибн Аббасом, его младшим братом.
52
Согласно Сайфу, доверенным лицом Али в Медине уже был Абдуллах ибн Аббас, который всегда давал ему правильные советы, но не всегда добивался их выполнения. Затем он стал наместником Басры и в качестве такового прислал подкрепления Али. По словам Абу Михнафа, он отличился в Сиффине и командовал левым флангом иракского войска. Али хотел, чтобы он участвовал в третейском суде, и, несмотря на попытки ему помешать, отправил его в Думу и переписывался только с ним, игнорируя при этом Абу Мусу. Но, согласно Абу Машару и аль-Якуби, он возглавлял хадж в 36 году от хиджры (как и в 35-м) и потому, конечно, не мог участвовать в битве при Сиффине. Это руководство празднованием не устраивает аль-Мадаини, и он предпочитает утверждать, что, по Абу Машару, Абдуллах никогда не совершал паломничества при жизни Али. В 38 году он отправился из Басры к Али в Куфу, чтобы своим присутствием утешить своего дорогого друга в горе из-за потери Египта. В Басру он вернулся лишь после того, как его застали беспорядки в Фарсе, и он отправил в Фарс Зияда. Так рассказывает аль-Мадаини. Рассказ Абу Михнафа отличается. По его словам, Абдуллах утешил Али письмом из Басры и Али, а не он послал Зияда в Фарс. Он снова появляется на сцене, когда Муавия хочет заставить глав мединской аристократии принести клятву верности его сыну Язиду. Согласно аль-Мадаини, пять человек отказались ему поклониться, среди которых был и Абдуллах ибн Аббас. Но это героическое противодействие тирану не принесло результата. Должно быть, он с горечью почувствовал, что Муавия и Язид не обратили на него никакого внимания. Точно так же в данном случае его игнорируют и большинство передатчиков преданий.
Аль-Мадаини уже знаком со спором относительно того, кто же перешел к Муавии при Хасане – Абдуллах или Убайдуллах, так что дело здесь не только в расхождении версий у переписчиков. Он выбирает Убайдуллаха, как это делают и Умар ибн Шабба и аль-Балазури. Убайдуллах был наместником Йемена, когда Буер ибн Аби Артат предпринял свой поход туда. Двое его сыновей попали в руки Буера и были убиты, и из-за этого их мать потеряла рассудок. По данным аль-Вакиди, этот поход состоялся в 42 году от хиджры. В то время Убайдуллах все еще находился в Йемене, воюя с Муавией, и поэтому не мог перейти к нему за год или два до того. Аль-Вакиди, во всяком случае, наверняка не мог знать ни о каком подобном переходе. Авана утверждает, что поход состоялся во второй половине 40 года, однако предположение, что Убайдуллах так спешил заключить договор с убийцей своих сыновей, кажется невероятным. Кроме того, гораздо легче найти мотив для замены Убайдуллаха Абдуллахом, чем для противоположного действия. Основателя династии, при которой жил аль-Мадаини и которой он был предан, не следовало позорить допущением, что он первым заключил договор с безбожными Омейядами; с другой стороны, его братом Убайдуллахом вполне можно пожертвовать.
Более того, Абдуллаха лишь частично удается оправдать заменой на брата. Деньги, которые, по словам аз-Зухри, он захватил и которые Муавия позволил ему взять, были деньгами из государственной казны Басры, точно так же, как пять миллионов, предоставленные Хасану, были взяты из казны Куфы. Это подтверждает Абу Убайда. Он согласен с аз-Зухри, что после смерти Али Абдуллах отправился из Басры к Хасану и по этому случаю взял с собой деньги из государственной казны. Разумеется, оправдание подразумевает, что эта сумма не превышала того, что он мог требовать в качестве причитающегося ему жалованья, но примечательно, что аль-Мадаини, Умар ибн Шабба и аль-Балазури также не отрицают, что Абдуллах сбежал с государственной казной Басры. Они лишь упоминают, что он сделал это при Али, вскоре после битвы при Нахраване, и что это не имело никакого отношения к его переходу к Муавии [53] . Это делает измену двойной. Сыновья Аббаса с очень похожими именами дважды друг за другом в течение короткого времени постыдно оставляют свой пост, а в данном случае еще и с большими деньгами. Тем не менее более вероятно, что это произошло только один раз; так что аз-Зухри все же прав, говоря, что Абдуллах, а не Убайдуллах был доверенным лицом Хасана, как раньше был доверенным лицом Али, и что он позволил Муавии подкупить себя еще до Хасана. Даже у аль-Мадаини мы находим его с Али в 39 году, но после заключения мира сразу же видим его в кругу Муавии. Джамаат при Муавии, то есть объединение общины Мухаммеда под властью одного правителя, состоялся в первой половине 41 года от хиджры, то есть летом 661 года. Рассказы об этом отличаются друг от друга в отношении точной даты. По словам Ильи из Нисибина, Хасан отрекся от престола
53
«Спасение» государственных денег считалось не таким уж плохим поступком, потому что это было вполне обычным делом, но вот переговоры с Муавией, с другой стороны, были непростительны.
Глава 3
СУФЬЯНИДЫ И ВТОРАЯ МЕЖДОУСОБНАЯ ВОЙНА
В течение всего своего правления Муавия ибн Абу Суфьян вел войну с византийцами как на море, так и на суше более ревностно и непрерывно, чем любой из его преемников, и дважды протягивал руку в сторону самой вражеской столицы. Но при этом он оставил задачу по установлению его власти в завоеванном Ираке своим наместникам в Куфе и Басре. Дошедшее до нас предание выделяет их на фоне других и больше рассказывает о Мугире и Зияде, чем о самом Муавии, а также заставляет альтер эго Муавии Абдул-Малика отойти на второй план, уступив место аль-Хаджжаджу. Все эти три знаменитых наместника были сакифитами из Таифа, высоко и красиво расположенного города-побратима Мекки, который благодаря исламу приобрел важность наряду с Меккой и Мединой, а также благодаря тому, что занимал определенное привилегированное положение над племенами, как это уже было очевидно в случае ридды 11 года. В отличие от ансаров у сакифитов был прочный и давний союз с правящими курайшитами, особенно Омейядами, которые поддерживали тесные связи с Таифом и имели там собственность. Они пользовались репутацией очень умных [54] , репутацией, которую им удалось сохранить, и во времена Омейядов из их рядов вышла блестящая плеяда талантливых людей. Мухтар и Мухаммед ибн аль-Касим принадлежали к ним, как и другие выдающиеся фигуры.
54
Когда Мухаммед осадил Таиф в 8 году от хиджры, Уйайна аль-Фазари присоединился к его армии, надеясь, что, когда город будет взят, он возьмет себе в жены пленницу, чтобы родить умного сына, поскольку сам не мог передать ему ума.
Мугира ибн Шуба, которого Муавия поставил над Куфой в 41 году от хиджры, прожил бурную жизнь. Предание запечатлело яркий образ человека беспринципного, подверженного многим искушениям. Он был высокого роста; у него отсутствовал один глаз и передние зубы; у него была большая голова, толстые губы и рыжеватые волосы, которые он потом стал красить в черный цвет и которые торчали четырьмя твердыми «рогами». Из-за подлого убийства товарища, когда тот спал, его еще в юности изгнали в Медину, это было до 8 года. Даже перед такими преступниками, как он, ислам открывал карьерные возможности и отменял их прошлое. Даже если обстоятельства и сделали из него нового человека, он все же сохранил свои былые преимущества и приблизился к пророку, который нашел ему применение. В 9 году ему было поручено уничтожить языческое святилище в его родном городе, и тогда же он освободил сокровищницу от ее богатого содержимого. Он точно знал об этом месте, потому что относился к семейству, которому принадлежала должность хранителя храма. Во время погребения пророка, перед тем как могилу засыпали землей, он бросил туда кольцо, или, по крайней мере, так он сказал, чтобы иметь потом основания утверждать, будто он был последним, кто прикасался к Божьему посланнику. С того времени он продолжал свою бесстыдную погоню за властью, делая вид, что принадлежит к ведущей аристократии ислама. Он незваным влезал в важные государственные дела, например в шуру Умара и третейский суд в Думе, и, хотя его выгоняли оттуда, он всегда преспокойно возвращался в следующий раз. Дерзкий и богобоязненный, он прекрасно понимал, каким образом можно представить ислам в выгодном свете перед первыми людьми Персии. Он предпочитал играть роль посланца и посредника как наиболее близкую ему по духу, и в этом ему очень помогало знание персидского языка. Впервые он добился того положения, к которому стремился, в Басре. Он приехал туда с первым наместником – Утбой ибн Газваном, чья жена происходила из Таифа, и после смерти Утбы стал его преемником. Говорят, что он основал диван (налоговый суд) в Басре и тем самым подал пример всем остальным. Говорят также, что он убил Фаилкана из Изкубада [55] и завоевал Майсан и даже Ахваз. К падению его привела ненасытная страсть к женщинам. Его сместили за бесстыдную супружескую измену в 17 году от хиджры, хотя из-за вмешательства Умара, весьма строгого в других вопросах, приговор о наказании окончился комедией. Тем не менее его звезда еще не закатилась. Он отличился в Нехавенде и сразу же после, в 21 году, явился в Куфу в качестве преемника Аммара ибн Ясира. Именно в его тогдашнее наместничество состоялись победы куфийцев в Мидии и Азербайджане. Его раб Абу Лулуа, которого он послал в Медину и заставил работать там ремесленником, был убийцей халифа Умара. При Усмане Мугира отошел на второй план; он не принадлежал ни к Омейядам, которые теперь заняли все официальные посты, ни к близким товарищам пророка, которые сформировали оппозицию. Он не принимал никакого участия в перевороте против Усмана, но в итоге снова добился высокого положения. Говорят, что он посоветовал Али признать Муавию наместником Сирии, и, когда Али не последовал его совету, Мугира покинул его и перешел к Муавии. От имени последнего он добился для себя назначения, чтобы возглавить хадж 40 года. Муавия осознавал ценность такого помощника и вскоре после завоевания Ирака снова дал Мугире его прежнюю должность в Куфе.
55
Маркварт считает, что следует читать Абаркубад или Абазкубад.
Итак, будучи уже стариком, он после столь беспокойного прошлого наконец-то добрался до тихой гавани, в которой и надеялся остаться. Как наместник он стремился не наносить обид ни тем, кто стоял выше, ни тем, кто стоял ниже его. К Муавии Мугира относился с тем же равнодушием, как и к колебаниям куфийских партий, да и секрета из этого не делал. Так, по крайней мере, описывает его Абу Михнаф в повествовании об аль-Мустауриде и Худжре ибн Ади, и описание, безусловно, соответствует истине. Вся его политика заключалась в том, чтобы удержаться на своем посту, и в этом он преуспел. Благодаря хитрости он сумел предупредить те случаи, когда у правителя могло возникнуть желание его сместить. Он легко справился с хариджитами при аль-Мустауриде, так как и сами куфийцы, не теряя времени, освободили его от этого бремени.
Но хариджиты не имели большого значения для Куфы. Подавляющее большинство куфийцев были сторонниками Али как поборника политической независимости Ирака, и в этом смысле они придерживались того же мнения, что и шииты. И они не скрывали этого, а некоторые находили достаточно смелости, чтобы на людях выступать с провокационными речами, но Мугира оставил их в покое. Вместо того чтобы искоренять зло в зачатке, он испытывал определенное удовлетворение оттого, что предвидел его последствия, поскольку было ясно, что он не доживет до того времени, когда мог бы испытать их на собственной шкуре. Его мысль заключалась в том, чтобы спасти свою душу и переложить на преемников все неприятные обязанности, свойственные его посту [56] . Куфийцы, естественно, были этим вполне довольны, впоследствии они осознали, что у них больше уже никогда не было такого же хорошего наместника. Он пробил себе дорогу ложью и до самого конца пожинал ее плоды. Что касается времени его смерти, то в разных версиях ее относят к 49 или 51 году от хиджры.
56
Подобное отношение разделяли и многие другие наместники того периода: Ибн Амир, аль-Валид ибн Утба, Нуман ибн Башир и Бабба.