Арарат
Шрифт:
— Эх, Коля, боюсь я, что заржавеет у меня винтовка, честное слово, надоело мне малину собирать, душа боя просит…
В это время к бойцам подошел Асканаз. Им владело только одно страстное желание — сохранить боеспособность батальона.
Напряженно думая об этом, он повелительно произнес:
— Смирно! Пусть выступит вперед старший.
Четко ступая по отсыревшей земле, Поленов выступил вперед и отрапортовал:
— Товарищ комиссар, шестеро бойцов второй роты ужинают и готовятся отдыхать. Докладывает боец Поленов.
— Плохо
— Точно так, товарищ комиссар. Относительно одного пайка недоразумение получилось, да мы его уже уладили. И кто сейчас думает о пайках? Лишь бы удалось скорее выбраться из этой западни!
— Ну, трудностей впереди еще много. Вольно.
В темноте Поленов смутно видел фигуру Асканаза. Ему хотелось оправдаться перед комиссаром (Поленов предполагал, что комиссар слышал его), но он смешался и не находил слов.
Велико же было его удивление, когда Асканаз, положив руку ему на плечо, спросил:
— Так у тебя душа боя просит, да?
— Товарищ комиссар, честное слово…
— А ведь говорят, что из болтунов плохие вояки выводят!
— Уж вы простите меня, товарищ комиссар… Дайте мне самое трудное задание: головой отвечаю…
— Ладно. Свободен.
В наскоро вырытой землянке сидели рядом комбат, и его комиссар.
Шеповалов оторвал клочок газеты, ссыпал последнюю махорку и скрутил «козью ножку». С сосредоточенным видом втягивая дым и медленно выпуская его из ноздрей, он слушал Асканаза.
Близился рассвет. У входа в землянку послышался какой-то шорох. Через минуту, нагнувшись, вошел адъютант Шеповалова.
— Товарищ комбат, Остужко вернулся.
Шеповалов и Асканаз вскочили с мест. Вошел Остужко.
— Ну, как? — спросил Шеповалов.
— Все в порядке, товарищ комбат.
— Молодец! — И Шеповалов стиснул разведчика в своих объятиях.
— Ну, садись, садись, передохни немножко, потом расскажешь все подробно, — сказал Шеповалов.
Остужко отдышался и начал рассказывать. Лица обоих командиров, освещенные колеблющимся светом свечки, все больше и больше светлели.
Разведчик рассказал, что на рассвете он и приданные к нему бойцы добрались до околицы села и, переодевшись в заранее припасенную одежду, по знакомым Остужко огородам вошли в село. Из расспросов у верных людей они выяснили, что фашистов в селе нет, но есть уполномоченный ими староста. Остужко удалось поговорить со знакомой колхозницей, которая пользовалась полным доверием подпольной партийной организации. Через эту женщину и связался Остужко с подпольщиками. Прежде всего он условился о переброске раненых бойцов к надежным людям, затем о доставке продовольствия в лес. И, наконец, он точно разузнал, какой партизанский отряд действует здесь, в тылу у немцев.
Взяв у Шеповалова карту, Остужко карандашом прочертил, насколько продвинулись фашисты, куда и какой дорогой
Остужко сообщил также, что привел с собою из села пять человек; из предосторожности он оставил их под охраной связных.
— Ну, а как себя вели там твои люди? — спросил Шеповалов, обменявшись взглядом с Асканазом.
Остужко заправил под пилотку свисавшую на лоб прядь и неохотно сказал:
— Минаев, Иванов и Булатбаев парни бывалые и ловкие. Они прекрасно выполняли все задания. Благодаря их сноровке и удалось так быстро договориться с крестьянами. Вместе с пятью колхозниками они на своей собственной спине доставили до двухсот кило хлеба и мяса в лес, так что батальон пока что обеспечен продовольствием.
— Вот и хорошо. Я представлю твоих орлов к награде, как только мы доберемся до дивизии. Но у тебя было четверо разведчиков. А что же четвертый?
— Хотел доложить о нем после, товарищ комбат.
— Ну, ну, докладывай.
— Этот Мазнин негодяем оказался, товарищ комбат! Пробираемся мы задами по селу, а его кашель схватил. Говорю — сдержись, не кашляй, а он — еще сильнее. Минаев уже хотел его на месте пристукнуть, я еле удержал. А потом выпросил разрешение пойти молока достать. Ушел и… исчез… Потом уж узнали, что он в соседнее село сбежал, в знакомой семье приютился…
— И ты не принял никаких мер? Ведь такой человек может серьезно навредить нам! А еще говоришь, что все удачно прошло!.. — рассердился Шеповалов.
— Я обязан был вернуться вовремя, товарищ комбат, чтобы сообщить вам данные разведки, но я позаботился о том, чтоб обезвредить этого Мазнина: подпольная организация знает о нем, и за ним установлено наблюдение. Наказания ему не избежать!
Асканаз, не упускавший ни одного слова из рассказа Остужко, разделял тревогу Шеповалова.
— Не будем терять времени, Борис Антонович.
— Я уже обдумал, — по-обычному деловито откликнулся Шеповалов. — Пусть Минаев займется переброской раненых; хлеб и мясо теперь же раздадим бойцам. А через час батальон двинется вот в этом направлении, — он показал отмеченный красным крестиком пункт на карте. — Вести батальон будет Остужко, он хорошо знает эти места. Попрошу тебя, Асканаз Аракелович, отобрать бойцов в группу Минаева и дать им указания.
Асканаз и Остужко наметили четверых бойцов, которые должны были переместить раненых вместе с прибывшими из села колхозниками, Асканаз задумался над тем, кого еще назначить.
— Смотри, товарищ комиссар, выбирай поосмотрительней! — предупредил Шеповалов. — Вызови-ка сюда ко мне Минаева, Остужко. Хочу через него передать благодарность руководителю подпольной организации за помощь нам.
Выйдя из землянки Асканаз велел Браварнику вызвать Поленова.
— Итак, товарищ Поленов, вам не хочется, чтоб винтовка у вас заржавела? — спокойно спросил Асканаз, когда тот явился.