Арбайт. Широкое полотно
Шрифт:
— СТАРЫЙ АНЕКДОТ. В Карело-Финскую ССР послали комиссию ЦК КПСС, которая обнаружила там всего лишь двух финнов — фининспектора и Финкельштейна. Послали новую комиссию, и выяснилось, что в Карело-Финской ССР только один финн, так как Финкельштейн работает фининспектором.
— Эффект от глушения был: чем больше глушили, тем больше народу стремилось слушать «голоса».
— Даже через глушилку кое-что было слышно. А уж если тебе умелец вставил в транзистор запрещенные 13, 16 и 19 метров, так и вообще кайф.
— Нынешним правителям надо учится у прежних. Например, у К.У.Черненко, который, как известно, ничего не успел натворить и тихо помер…
— Прибалтийские
— Вот еще немного о Черненке, который «ничего не успел натворить»: «В течение многих ночей 1938 года НКВД проводил казни политических арестованных индустриального города Днепропетровска. Они проходили в гараже, принадлежавшем НКВД. Приговоренных расстреливали десятками. Взвод был сформирован из добровольцев НКВД: Березовский, начальник оперативной группы, Цалев, Михайлов, начальник кадровой службы, и его помощник Черненко, среди прочих». В 1958 году, не имея цели дискредитировать К.У.Черненко, в ту пору безвестного аппаратчика, эмигранты рассказали об этих казнях во всех деталях в брошюре, изданной в Мюнхене. Некоторые уцелевшие вспоминают, что К.У.Черненко носил имя брата последнего царя Николая II: Константин.
— Все ОНИ успели кое-чего «натворить».
— А считает ли господин Гдов, что муйня, которую произносят нынешние идеологи «Единой России» относительно модернизаций и инноваций, стала существенно иной и гораздо лучше по качеству, чем то, что он слушал тридцать пять лет назад? Вспоминая то время и сопоставляя его с нынешним, могу сказать, что и тогда, и сейчас большая часть аудитории была вполне в курсе, что докладчик гонит туфту.
— Глушить Интернет, как радиоголоса, невозможно. Но можно обвалить серверы, найти авторов анонимных текстов, взломать коды доступа, после чего удалить выложенный текст. Но это то же самое, что изъять небольшую часть тиража — а заодно объявить, что книжка была интересная. В результате скандала интерес к информации только повышается.
— Есть вещи, в которых добро все-таки побеждает окончательно. Интернет — одна из них.
— Муйня «Единой России» гораздо качественнее прежних шаманских коммунистических завываний, отличается от них, как авторитаризм или любая другая система от тоталитаризма. Я не любитель «Единой России», но они выступили против плакатов со Сталиным, проявив тем самым определенную гибкость, невозможную в прежние времена. И система у нас пока что не однопартийная, не нужно преувеличивать и кричать «Волки!», когда их ПОКА ЕЩЕ нет.
— Очень оптимистична информация о том, что удаление информации в Интернете аналогично удалению лишь части тиража. Если это так, то жизнь прекрасна, можно дальше жить, не такое видали.
— То ли в 1974-м, то ли в 1975 году в общежитии, где жили студенты-физики, трое юных ученых напились до наблюдения зеленого змия воочию и сварили кошку, в которую он якобы вселился, за что были исключены из университета. Еще до их исключения и «Голос Америки», и «Свобода» трагически сообщили, что в сибирском Академе — голод, студенты вынуждены есть кошек. Слышимость была хорошая, несмотря на глушилки…
— «Единая Россия», конечно, не ВКП(б), но вполне сопоставима с КПСС образца 1984–1989 годов (а может, и 19681982 годов), когда идеологии уже никакой не было, а монополия на власть была. И чем это кончилось?
— Перефразируя
— Где-то в году то ли 1981-м, то ли 1983-м моего приятеля за хорошую общественную и научную работу наградили путевкой… в Северную Корею. Он потом рассказывал, что Желтое море — грязное, кормежка невкусная, все достаточно серо и утомительно, но завершил рассказ тем, что туда все-таки стоило съездить. «Хотя бы для того, чтобы понять, как американцы смотрят на нас».
— Насчет съеденной кошки — скорее всего байка. Это народ любил друг другу рассказать, что о местном каком-то событии, мол, уже передали по «Голосу Америки». Из серии «ПРОВИНЦИАЛЬНЫЕ АНЕКДОТЫ».
— После Хельсинского совещания в 1975-м государственные станции «Голос Америки», «Немецкая волна», «Би-би-си» глушить стало уж совсем неприлично, и все силы бросили на «подрывную» «Свободу». Но в восьмидесятом, когда «упустили» Польшу, началось снова активное глушение всех. «Голоса» иногда можно было словить на экспортных ВЭФах, где были упомянутые 13, 16, 19 м. Ловля зависела и от места. В Белоруссии «Немецкая волна» иногда проходила даже на средних волнах. В Казахстане и Новосибирске я ничего поймать не мог.
— Фазиль Искандер рассказывал, что его знакомый в Сухуми слушал по радио «Архипелаг ГУЛАГ» и каждый день посылал письмо с изложением того, что только что услышал, своей матушке в Москву. Получил три года «за распространение клеветнических измышлений».
— Скорей всего имеется в виду картина художника Федора Решетникова «За мир». Там юный пролетарий выводит на стенке слово «РАХ». Его же картина «Опять двойка» мне больше нравилась — на ней младший брат героя был удивительно похож на моего соседа по парте. В шестидесятых годах Ф.Решетников перешел с «мальчиковой» тематики на более серьезный уровень и создал обличительный триптих «Тайны абстракционизма».
— Вот потрясающее художественное описание этой картины про «РАХ»:
«И Франсуа стал старше своих десяти или двенадцати лет. Он узнал истинную цену войны и мира и встал рядом со взрослыми под развевающееся знамя с изображением голубя. Он отлично знал теперь, что голубь — это не просто красивая птица, предмет восхищения всех мальчишек, это символ мира. Поэтому и нарисовал белую голубку на стене дома его младший товарищ. А другой, чуть постарше, забравшись на спину приятеля, пишет большие буквы „РАХ“. Малыш держит ведерко — в нем не песок для игры, а краска для лозунга, для призыва, для борьбы. Самому младшему из этой мальчишечьей компании очень страшно, но он полон мужества, этот малыш, и жест его, которым он протягивает свое ведерко, бесконечно трогателен и выразителен.
Франсуа старший в этой группе. Он весь внимание, весь напряжение. Недетски серьезны и проницательны его глаза, плотно сжат маленький рот. Вся фигура — олицетворение тревоги и напряженности. Эти ребята отлично понимают, что их занятие не невинные детские шалости, а серьезная политическая борьба, помощь, которую они оказывают своим отцам и старшим братьям, вышедшим на демонстрацию.
Демонстранты здесь же рядом, за углом на площади, где небо просвечивает сквозь пустые глазницы окон разрушенного еще во время войны огромного здания. А в подворотне трусливые и злобные господа. „Скорее, разогнать, дубинкой их“, — кажется, кричат они полицейскому».