Арби
Шрифт:
Тут мальчики и Яха услышали из-за ограды крик:
— Эй, Махмуд!
Яха прервала сказку, встала, направилась к воротам, поправляя платок на голове. Взгляд её стал тоскливым и тревожным.
За оградой, опираясь на посох, стоял рыжеволосый человек лет пятидесяти. Свободной рукой он поглаживал коротко остриженную бородку. Узкие быстрые глаза его оглядывали двор, цеплялись то за один предмет, то за другой. Неспроста пришёл сюда этот человек, и не зря приход его вызвал тревогу. Не было в ауле горца, который не задолжал бы ему. Он никому не отказывал, если
— Да будет к миру твой приход, Супани, — приветствовала гостя Яха.
— Мир и вашему дому. А где хозяин?
— С рассветом ушёл на охоту, скоро вернётся. Заходи.
— Некогда мне рассиживаться. Передай, что я за долгом приходил. Время подошло, да и деньги позарез нужны.
— Супани, может, обождёшь немного? Нету у нас пока денег.
Супани посмотрел в глубь двора и вздохнул:
— Откуда ж быть деньгам, когда и скотину покупать приходится, и поесть охота пожирнее да послаще.
Яха молчала, потупившись. Хотя голос гостя прозвучал кротко и ласково, Яха съёжилась, даже ростом стала меньше.
— Так не забудь, передай Махмуду. Да, из тех двоих который ваш мальчик? Большой… вполне мог бы и за стадом приглядеть. — И Супани зашагал прочь.
Долго, точно в оцепенении, смотрела Яха на дорогу, пока не исчез вдали белый бешмет Супани.
Год назад этот человек появился в их доме — пришёл проведать её, когда она заболела и слегла в постель. Посидев немного, он сочувственно сказал Махмуду:
— В Грозном можно найти хорошего врача. Ведь сам аллах велел, как сказано в коране, лечить болезни. При поддержке аллаха врач и лекарства помогут Яхе. Думаю, ты постараешься спасти её…
— Так-то оно так, Супани, — угрюмо ответил Махмуд, — но ведь, если не заплатишь хорошенько, ни один врач не поедет. Да и лекарства немалых денег стоят.
— Ну, если дело только за этим, я помогу с радостью. Все мы должны помогать друг другу. Возьми у меня сколько хочешь. Люди мне к каждым десяти рублям рубль добавляют, а с тебя я даже меньше возьму.
— Спасибо. Пожалуй, я зайду вечером.
Супани тут же ушёл. А Махмуд, посоветовавшись с Яхой, взял эти злополучные пятнадцать рублей сроком на год.
Правда, тогда, после прописанного доктором курса лечения, Яхе стало как будто легче, но через несколько месяцев она снова слегла. И деньги, которые они откладывали, чтобы вернуть долг, пришлось снова потратить: купить коз. Ведь и доктор говорил, Яха должна постоянно пить молоко. Но как теперь вернуть долг? И на работу наняться не к кому — до уборки урожая далеко.
Всё это промелькнуло в памяти Яхи, пока она стояла у ограды, глядя вслед уходившему Супани. Внезапно ей стало дурно. Сердце… Точно его калёным железом коснулись. Она побледнела, опустилась на корточки…
Подбежали мальчики. Яха сидела, низко
— Бексолта, скорее… за мамой. Скажи, очень прошу…
Бексолта исчез.
— Малыш, помоги мне встать, — попросила Яха.
От сильной боли в груди глаза у неё сразу ввалились, губы страдальчески морщились. Испуганный Арби растерянно потянул мать за руку. С огромным усилием Яха встала. Она задыхалась. Опираясь на плечо сына, стараясь не сделать ему больно, Яха поплелась к дому. Первая ступенька, вторая… Нужно протянуть руку, открыть дверь… Но дверь вдруг поехала вверх, ступени под ногами стали крутыми и покатыми… Яха поскользнулась, навзничь упала у порога.
Арби испуганно закричал:
— Нана!
Он опустился на колени возле матери и всё тянул, тянул её за руку, заглядывал в глаза — не моргая, они смотрели мимо него, в чистое небо.
Арби вскочил, побежал к воротам, вернулся, снова схватил тяжёлую руку матери. Он метался по двору, чувствуя, что произошла непоправимая беда. Он звал маму — впервые в жизни она не откликалась на его зов, звал отца, но тот не мог его сейчас услышать. Обессиленный, Арби упал возле матери и заплакал.
< image l:href="#"/>Отец и сын
Только во сне забывался теперь Арби. Ему всё время представлялось, как маму уложили на носилки, покрыли зелёным ковриком и под заунывную молитву унесли в сторону кладбища. Арби с плачем порывался бежать следом, но его удержали Санет и другие соседки. Они оставались дома — чеченские женщины, по обычаю, во время похорон не бывали на кладбище.
Следующим утром Арби с отцом пошли на могилу матери. Земля на холмике ещё была сырой. Отец с сыном стали возле могилы. Арби смотрел на этот тёмный холмик и всё вспоминал, как мама упала. Он помнил свою маму и больной, и смеющейся, и строгой, но перед глазами его неотступно стояло то, что произошло у порога дома…
Арби взглянул на отца. Лицо Махмуда было неподвижно, лишь частые слёзы горошинами катились по щекам.
Арби не выдержал — всхлипнул, прижался к отцу. Махмуд поднял сына на руки, и они медленно пошли домой.
Теперь они всё время были вместе, отец и сын. Бексолта приходил редко — войдёт во двор, постоит молча на одном месте и уйдёт неслышно.
А примерно через неделю снова пришёл Супани. Поздоровался, посочувствовал, горестно качая головой, а после сказал:
— Махмуд, срок уже прошёл. Я заходил раньше, да бедная Яха сказала, что ты на охоте.
Глаза Махмуда почернели. Так вот оно что! Он пошёл на охоту впервые за много времени в то утро, когда Яха поднялась с постели. Как он упрекал себя, что позволил ей встать, что сам ушёл из дому! А её, оказывается, вот кто расстроил…
Пристально посмотрел Махмуд в узенькие, хитрые глаза Супани и бросил с презрением:
— Низкий ты человек! В первый же базарный день я сполна верну тебе деньги, продам коз.
— Что за них дадут? Я ведь хотел договориться по-хорошему: пастух мне нужен, а твой сын…