Арбитр

Астахов Евгений Евгеньевич

Далеко под ногами мелькал пригород Будапешта. Просёлочные дороги, леса и спящие деревушки. Где-то там в вышине мчал самолёт, чей экипаж знать не знал о том, что их ценный груз вот-вот размажется тонким слоем от Венгрии до Польши.

Подтянуться по тросу невозможно. Несмотря на всю мою силу, мне не хватит сцепления с поверхностью — металлическая перчатка будет скользить по шнуру. Оставалось только держаться мёртвой хваткой за карабин и надеяться, что лебёдка подтянет меня раньше, чем кончатся силы.

Грузовой трап постепенно

приближался, я уже видел фигурку какого-то бойца, стоящего в его распахнутом зёве. А потом сбоку от нас из ночной тьмы с гудением вынырнули два юрких истребителя. Возможно, они связались по радио с пилотом самолёта. Сложно судить, не слыша беседу.

Факт заключался в том, что они внезапно подались назад.

А потом левый выпустил небольшую ракету.

[1] Курсовой пулемёт — это пулемёт который устанавливается в отделении управления боевой машины в зафиксированном состоянии (не меняет своё положение ни в горизонтальной ни в вертикальной плоскостях), которое позволяет ему стрелять исключительно по курсу движения (направлению движения).

Глава 32

Меньше чем за секунду ракета ударила по нашим двигателям.

Оглушительный грохот. Искорёженный полыхающий металл, оставляющий за собой столб чёрного дыма. Грузовой самолёт ощутимо просел, кренясь на один бок.

У нас отказал один из двигателей.

Человек в грузовом отсеке едва не вывалился наружу от спонтанной тряски, благо, что страховочный трос удержал его внутри. Зато второй ремень у меня на плече издал треск, постепенно расползаясь на части.

Почему нас ещё не сбили? Хотят заставить пойти на посадку? На ближайшем аэродроме на территории Венгрии или Словакии?

Трясло и крутило меня так, что другого человека уже бы вырвало прямо себе в шлем. Ориентироваться в пространстве стало невероятно сложно. Можно было уповать на защитные меры военно-транспортного самолёта, но что-то подсказывало мне, что шансы у того невелики. Без прикрытия со стороны истребителей союзников.

Пора прекращать думать, как боец ближнего боя. Раньше ты и помыслить не мог о Массовом исцелении или Вспышке такой силы, чтобы выжечь целый дом. Вспоминай, чему тебя учили.

За один удар сердца я перебрал всё, что когда-то рассказывал и показывал мне Идакалис. Напрягся, восстанавливая слова певучего языка и забросил левую руку назад.

Перчатку доспеха покрыла искрящаяся завеса, разгоняя темноту ночи. Заклинание сформировало вытянутый ветвящийся силуэт Солнечного копья. Я почти ощутил его весомую переполняющую мощь. Снаряд, состоящий из чего-то похожего на плазму, будто до нас дотянулся протуберанец далёкой звезды, сорвался с моей руки.

Правое крыло истребителя перестало существовать.

Заклинание буквально испарило

его, оставляя после себя идеально ровный срез. Самолёт сразу же закрутило бочкой, а через несколько секунд с далёким хлопком крыша кабины отскочила прочь. Ещё миг, и пилот успешно катапультировался.

Стоило заклинанию поразить цель, как второй истребитель резко ушёл вперёд, стараясь закрыться от меня корпусом грузового самолёта. Однако он не учёл одного простого факта. Солнечное копьё было далеко не самым сильным в арсенале боевой магии моего учителя. Недаром Идакалис так дорого продал свою жизнь в бою с Драэгаматом.

Зато оно имело одно неоспоримое преимущество — поисковый компонент, позволяющий ему безошибочно наводиться на цель. А я уже поймал глазами хвост истребителя, прежде чем, тот исчез из поля моего зрения.

Гудение магии, рождающейся в руке. Приятное ласковое тепло, будто я держал не сгусток, способный превратить в пепел человека вместе с костями, а грелку холодной зимней ночью.

Закинув руку, я метнул заклинание по дуге далеко над тушей грузового самолёта. Солнечное копьё промелькнуло в вышине и плавно сменило траекторию, уходя вниз. Еле слышный грохот и дымящийся силуэт второго истребителя штопором устремился к земле.

Неотрывно я следил за ним и успокоился лишь, когда увидел купол парашюта. Этому пилоту тоже удалось катапультироваться.

Тем временем второй ремень обвязки у меня на плече лопнул и весь вес моего тела пришёлся на правую руку. Лишь от крепости хватки и выносливости зависело, смогу ли я удержать карабин.

Грузовой трап приближался всё быстрее, а сам самолёт стабилизировался. Дым по-прежнему чадил от подбитого двигателя, но, по крайней мере, пропал открытый огонь. К мотору явно отключили подачу топлива.

Вскоре я смог различить сложный вытянутый механизм, чем-то похожий на мини-кран, закреплённый на рельсах грузового трапа. Именно в нём находилась устройство, которое подцепило мой трос, идущий под самолётом, а также лебёдка, которая подтянула мою тушку к себе.

Как выяснилось, здесь орудовал не один техник, а сразу четверо, внимательно следивших, чтобы натяжение троса и скорость подъёма не превысили какие-то ограничения. При виде же порванной обвязки и моей руки, намертво вцепившейся в карабин, их глаза полезли на лоб.

— Слышь, Поддубный, ты там ещё жив? — наконец, спросил один из них, когда расстояние между нами сократилось настолько, чтобы получилось перекричать шум ветра.

— Да всё в порядке, — отозвался я. — Воздухом свежим дышу. Полезно для здоровья.

— Ага, — почесал в затылке второй. — Мы так и поняли, — и протянул несколько купюр первому.

— Спорили околею или нет? — уточнил я, наконец, поставив ноги на трап.

— Да мы это... — замялся первый.

— Расслабьтесь. Я не шишка какая-то. Дотянем-то до своих?