Арбуз, или Осознанная жизнь с правилами и без

Коваленко Елена Евгеньевна

– Посмотри, Гром, мы тут как белые вороны, – сказала я. – Мы так выделяемся на фоне остальных!

– Можно подсесть? – вежливо поинтересовался на английском высокий, крупный, смуглый мужчина с перьями в черных волосах и острым взглядом маленьких карих глаз. Видно было, что он уже давно живет тут в Гоа. Он улыбался нам, но мы не были расположены делить наш и только наш стол с кем-то еще. Но, когда мы осмотрелись и увидели, что свободных мест в зале больше не было, мы согласились, скрепя сердце.

– Вы откуда? – спросил он спустя две минуты молчания. Тут в Азии так принято заводить беседы. Если вы, дорогой читатель, когда-нибудь сюда попадете, то вас часто будут спрашивать “Where you from?”

– Из

Москвы, Россия, а ты? – спросил Гром.

– Из Мехико, Мексика. Зачем вы сюда приехали, фаранги? – заулыбался мексиканец.

– Мы тут едим, – недовольным голосом сказал муж, которому уже не нравилось, что мексиканец подсел за столик, так как он хотел просто молча доесть свою еду.

– Это я понимаю, а что вы делаете в Индии?

– Мы путешествуем, фотографируем.

– Мы все путешествуем в этом мире, – философски ответил он. – И почему вы путешествуете именно здесь?

Мексиканец откинул длинную челку с перьями назад и налил воду в стакан из кувшина на столе. Чего бы я на его месте никогда бы в жизни не делала, потому что слышала много неприятных историй о качестве воды тут. Непонятно откуда ее вообще набирают, из какого водоема и ставят на стол. Но мексиканец с преспокойным лицом выпил всю воду, что вызвало у меня небольшой шок.

– А ты почему здесь? – вопросом на вопрос ответил муж, он не хотел с ним говорить, а тот заваливал его вопросами.

– А ты точно хочешь знать, что я тут делаю? – вежливо и заинтересованно спросил мексиканец.

– Ага, сгораю от нетерпения, – съязвил Гром, полагая что мексиканец просто бедный.

– Я работаю на великого мастера.

И тут, чтобы хоть как-то дать о себе знать этим двум мужчинам, которые так смотрели друг на друга как слон на козу, в разговор вмешалась я:

– Правда? И что именно ты делаешь? –

– Я работаю, познавая добро и зло. Учусь отличать одно от другого, создавать первое, отрицая второе.

– Ха! – усмехнулся Гром. – И как много за это платят?

– Как обычному мексиканцу! Я получаю 10 долларов в час.

– Ого! – удивилась я, мне даже за работу режиссера в Москве меньше платили. – Научи нас! Я тоже хочу 10 долларов в час!

– Договорились, – спокойно ответил мексиканец, доедая свой буррито. – Смотрите, фаранги, внимательно и учитесь. Если урок усвоите, то будет вам награда и больше, чем каких-то 10 долларов в час.

Он молча встал из-за стола и, ругаясь непонятными словами на испанском, направился к стойке бара. Там он, обменялся рукопожатием с владельцем, который выглядел как острый нож – темноволосый с больший открытым взглядом и яркими мыслями. Мексиканец перекинулся с ним парой слов и почему-то одним кивком указал на нас, или не на нас, может мне показалось. Но потом он просто вышел, хохоча на всю округу так заразительно, что даже владелец заведения тоже немного посмеялся и еще кто-то из посетителей за столами. Когда смех прекратился, я сказала:

– Ты видел, Гром, какой странный этот тип мексиканец?!

– Да уж, тут наркоманов пруд пруди в Гоа. А чего ты хотела, привыкай.

– Не собираюсь я привыкать, мне противно даже тут находиться среди всех этих обкурышей таких, как тот с перьями в волосах.

– Ну ладно, малышка, ты еще не видела ничего, так что не делай, прошу тебя, поспешных выводов. Тут не все такие как он, вот Гоша, к примеру, и его друзья.

Когда мы с Громом подошли оплачивать свой счет владельцу, только тут вблизи я его хорошо разглядела, он оказался с большим лбом и с приподнятой вверх взъерошенной угольной шевелюрой. Так он почему-то отмахнулся от нас, и не захотел брать деньги. Видно у него был праздник какой-то и он всех тут угощал? Потому что нам не пришлось платить ни копейки за большой обед. Мы очень порадовались

и захотели прийти сюда еще в следующий раз. И мне, такой уже сытой и довольной, даже тот мексиканец почему-то показался таким симпатягой, что аж жалко его стало.

Когда мы вышли на пляж, солнце плавно тонуло в дымке. Морского горизонта не было, и небо, которое сливалось с морем, казалось, уходило вниз и еще ниже, там где красные оттенки перетекали в розовые, а потом – в сиреневые и темно-синие, где самое морское дно. Сказочно так и плавно тонуло солнце, заходя за линию, условно которая была названа именно горизонтом, но тут она растекалась по всему этому небу-морю, отчего вид был невероятно сказочно-прекрасным. И печальные тучи рассеялись разноцветными пятнами по всему гигантскому небу, которое именно тут, на самом длинном пляже, казалось огромным. Такого большого неба я не встречала никогда в жизни. Это было первое мое знакомство с пляжем Гоа и океаном, таким спокойным и немного волнительным. И можно было просто так стоять и смотреть, как делали тут многие люди, которые выходили на сансет. И больше ничего не надо было ни желать, ни думать, ни бежать, ни скитаться. Глядя с всеми остальными, кто тут находился, на эту фантастическую закатную картину, казалось что мы все уже дома, мы пришли и достигли всего в жизни, и больше нас ничего не тревожит и не заботит.

Набережная уходила на несколько километров вперед. Кого тут только не было, тут были все. Помимо индусов, казалось, тут собрались все национальности планеты, среди которых: йоги, циркачи с обручами и поями, философы, писатели, танцоры, татуированные байкеры, хиппи и еще непонятно кто, в костюме американских индейцев с длинным аж до земли венцом из торчащих белых перьев. Все выглядели необычно. Кто в белой простой одежде из хлопка, кто в кожаном топе, коротких шортах и высоких сапогах из кожи крокодила, кто – в развивающихся лоскутных юбках, в этнических украшениях с перьями в волосах, таких же как были у того мексиканца. Одним словом, все тут были из похожих семейств разношерстных наркоманов. Позже, два года спустя, я поняла как же я ошибалась, создавая свое первое такое некрасивое мнение об этих творческих и просветленных, самых добрых людях на планете. Да-да, если вы не были на пляже в Арамболе, тогда срочно езжайте туда зимой.

Откуда-то ветер доносил гулкий барабанный ритм. Впереди виднелось скопление людей. Мы подошли ближе. В центре группа барабанщиков – человек двадцать, вокруг которых танцевали, крича, улыбающиеся загорелые люди. Муж достал свой джембе и сразу присоединился в круг.

Барабаны размеренно раскачивали землю. Песок на пляже поднимался из-под ног танцующих. К группе барабанщиков присоединялось все больше новых музыкантов. Стальные пальцы били по натянутой коже. Да тут не двадцать, а теперь и все тридцать барабанов одновременно били землю. Такие крепкие пальцы барабанщиков, словно из слоновой кости и их такие мускулистые тела; все очень красивые и молодые, и такие опрятные в своем едином ритме, как единый организм. И только Гром выделялся на их фоне, он старался себя показать, от этого немного сбивался, я не понимаю в ритмах, ну вот было такое чувство, что он как будто не с ними, и от этого ошибался. А барабанщики раскачивали танцующих так естественно, и те, в танце, казались одним единым организмом с ними. Как им это удается? – думала я, – поразительно, как они гармонично сосуществуют вместе с музыкантами, словно одно целое. Они чувствуют друг друга, и именно на фоне толпы людей и целых тридцати, а то уже и сорока! музыкантов с джембе и другими ручными барабанами, это было очень ярко заметно – эта природная естественная гармония людей друг с другом, и музыка их объединяла. И люди аплодировали им, очень тщательно выбивая ритмы.