Ардагаст и Братство Тьмы
Шрифт:
С высокого кедра на одной из вершин Аваляка за битвой следили двое пернатых. Один был обычным, хотя и крупным, вороном. Только клюв его блестел золотом. У другого перьями были покрыты одни крылья. Собачью голову, грудь и лапы покрывала шерсть, а змеиный хвост — чешуя.
— Слышишь, тебя зовут? Хотя давно уже мог бы и сам вступить в бой, — сказал ворон.
— А я в бой не лезу, покуда люди без меня могут управиться, — отозвался крылатый пёс. — Да и не люблю я драк. Я же не грифон. Моё дело — Мировое Дерево стеречь и вообще всё, что растёт, цветёт.
— Погоди, победят аримаспы, и сюда такие люди придут — не только всё золото из гор выберут, но и лес вырубят. На продажу, если только покупателя найдут.
— Да где такие злодеи в этом мире?
— Тут их нет, а на юге уже есть.
— Тогда лечу!
Птицезверь расправил, будто нехотя, крылья, взмыл в воздух и понёсся к Золотой горе, на лету увеличиваясь в размерах. Ворон покачал головой вслед:
— Знаю я, какой ты мирный. Тебе только покажи какую-нибудь ползучую тварь, да побольше.
Все — люди, грифоны, аримаспы — зачарованно смотрели, как летела к священной вершине громадная птица, величиной не уступавшая аждахе. Звериная голова и змеиный хвост стройно вытянулись в одну линию. Хотя солнца давно не было видно за свинцовыми тучами, серебристое тело выделялось на их фэне ярким блеском. Грозный лай вырывался из собачьей пасти и громовыми раскатами отдавался среди гор.
— Гаруда! — радостно вскрикнул индиец. — Гляди же, Ардагунда: Гаруда, лучший из птиц! Вишну-Солнце прислал нам того, на ком летает!
Воительница встрепенулась, вскинула голову.
— Симург, враг драконов! Мы видели, как он летал в своё гнездо на Эльбрусе! Помните, девочки? — обратилась она к своим амазонкам.
— Симург! Симаргл! — кричали росы, поднимая оружие к небу.
Грифоны приветственно клекотали. Дэвы же с аримаспами злобно выкрикивали брань по-своему и по-человечески: видно, серебристый летун был знаком и им.
— Симаргл! Люби тебя Матерь Лада! — орал во всё лешачье горло Шишок, поднимая мохнатыми ручищами за оба конца кедровую дубину.
А птице-зверь на лету менялся: голова его стала грифоньей, на конце хвоста вырос плавник, похожий на рыбий. Он словно предупреждал дракона: от меня ни в небе, ни под водой не скроешься, не одному тебе все три мира открыты.
Всеслав поначалу не понял, почему чудовище, летевшее прямо на него, вдруг взмыло вверх, едва не задев его хвостом. Только обернувшись вслед за чёрной летящей громадой, он увидел, как навстречу одному крылатому гиганту летел другой. Сердце юноши наполнилось радостью: значит, есть сила и на тупую, злую силу древнего змея — добрая, светлая сила! Не чёрный летун с серебряным — Тьма со Светом, Кривда с Правдой схватятся сейчас над Золотой горой.
При виде могучего соперника змей зашипел ещё громче и злобнее. Из его пасти с громом вырвался целый сноп молний вместе с мощной струёй пламени. Но весь этот яростный огонь погас, столкнувшись с мягким серебристым сиянием, окружавшим птице-зверя. Тогда ящер, отведя голову назад, вдруг ударил
В этот миг снизу подоспел десяток грифонов — прочие, послушные своим вожакам, оставались вместе с росами на склоне горы и у её подножия, готовые отразить новую атаку аримаспов. Теперь аждахе пришлось вовсю отбиваться от грифонов хвостом, крыльями и лапами. Но даже орлиные клювы и львиные когти диво-зверей с трудом разрывали прочную, как камень, чешую. А Симург яростно бросался на аждаху то сверху, то сбоку. Зубы и когти ящера оставляли на серебристом теле всё новые раны, но и чёрная броня змея всё чаще не выдерживала ударов могучего клюва и лап, способных вмиг разорвать аримаспа вместе с конём-исполином.
Змей ослабевал быстрее своего врага. Пернатые крылья того оставались целы, хотя немало серебристых перьев уже летало на ветру. Но крепкие кожаные перепонки на крыльях ящера были порваны в нескольких местах, и он не мог уже взлететь выше птице-зверя. Наконец Симург сверху бросился на дракона, впился ему когтями в спину, с силой ударил клювом в шею, надеясь раздробить позвоночник. Но живучий змей ударил его хвостом, чуть не перебив крыло, вырвался и весь в крови полетел на юг, в долину Pa-реки. Симург и грифоны устремились следом. Из десятка грифонов к этому времени уцелело лишь шестеро. И ещё один пернатый полетел вдогонку двум гигантам — посланный Волхом на разведку сокол-оборотень.
Люди и грифоны разразились торжествующими криками. Бой закипел с новой силой. Не выдержав натиска, пешие аримаспы покатились со склонов горы, а конные отошли к долине Ра, пытаясь задержать противника в нешироком проходе к южной оконечности Аваляка, где три стекавшие с горы речки, сливаясь вместе, стремились к белым водам солнечной реки. Часть пеших аримаспов отходила вместе с конными, остальных же Вишвамитра загнал в болотистые верховья речки Тыгын. Здесь, в ущелье между Золотой горой и Аваляком, ветра почти не было, и стрелы амазонок снова запели, поражая увязших в трясине великанов. Самым метким поляницам удавалось одной стрелой убить исполина, попав ему в сонную артерию. Дэвы же попросту бросились наутёк, спасая свою жизнь.
Последние взоры гибнущих великанов обращались к Владыке ветров, стоявшему на вершине Злой горы. Но он, казалось, уже ни во что не вмешивался. Ветер всё ещё был силён, однако новые стаи дэвов из недр горы не вылетали. Если под горой и сидели сто тысяч бесов, то большая часть их, видно, вредила людям и богам в других местах. А на малой вершине Золотой горы по-прежнему стояли женщина и лев со львицей, снова готовые встретить чарами любой шквал. И грозный Ваю, похоже, не был уверен, сумеет ли он их одолеть. У него, однако, хватало и земных слуг...