Ардагаст и Братство Тьмы
Шрифт:
Было тепло, как летом, но не жарко. Душу наполняла тихая и светлая радость — за то, что мир так прекрасен, велик и богат чудесами. Между лесами были видны ухоженные сады, недавно убранные поля. На зелёных лугах паслись стада златорогих быков и оленей, табуны крылатых коней. В пастухах нетрудно было признать степняков и горцев, в садовниках — греков, венедов, индийцев...
— Видите? — насмешливо подмигнул Абарис. — Скажите своим грекам, что в блаженной Гиперборее тоже работать надо.
— Мы тут все — воины, мудрецы — по очереди работаем на земле. Полезно для здоровья,
Аристей помахал рукой старому лысому греку, старательно подрезавшему виноградную лозу:
— Эй, Диоген! Поехали в Дом Солнца. Помнишь, сегодня будем решать насчёт стрелы Абариса.
— Успею ещё. Пусть мой грифон после охоты отдохнёт, — ответил грек, не отрываясь от работы.
— Скажи лучше — ждёшь Анахарсиса с пастбища. Выпьете, тогда можно и на собрание, — улыбнулся Аристей.
— Он трудится усерднее многих. Похоже, стыдится тех бездельников и попрошаек, что нынче зовут себя киниками [37] , — тихо сказал Пифагор.
— И напрасно. Истинные киники стремятся к простоте и бедности, а не к безделью и не идут к богачам в шуты и прихлебатели, — заметил Пётр.
Венедам всё это было не в новинку. Сам царь росов каждую весну первым начинал пахоту, если только не был в очередном походе.
37
Киники — последователи философии Диогена и Антисфена (IV в. до н. э.). Вели простой образ жизни, отвергали рабство и роскошь.
— И какой лодырь придумал, что в раю всё само в рот падает! — воскликнул Ардагаст.
— Не лодырь, а несчастный раб или бедняк, не видевший в жизни ничего, кроме тяжкого труда, — мягко возразил Пётр.
— А всё-таки бывает, что и само падает. Вы, к примеру, поминаете нас блинами на Масленицу, а они — ну, то есть дух от них — сразу к нам на стол. Хорошие блины готовит твоя младшая царица, внучек, и кутью с мёдом тоже, — довольно разгладил бороду Властимир. — Ну что, поглядели на наш остров снизу? А сверху он ещё лучше. Летим!
Послушные кони поскакали быстрее, на бегу расправляя крылья, и наконец взмыли в воздух. Ардагаст, опытный наездник, держался в седле крепко, хотя в первое мгновение и перехватило дух так, что чуть не прижался к конской шее, будто испуганный мальчонка.
— Ничего, сынок, если и упадёшь, не разобьёшься. Ты ведь сейчас дух, — ободряюще заметил Зореслав.
Рядом Вышата спокойно правил крылатым конём. Волхву духовные полёты были не в диковинку. Зореслав и Вышата, отец и воспитатель, любовались тем, как хорошо владеет небесным скакуном Ардагаст, прежде не летавший. Отец царя росов был благодарен волхву, но втайне завидовал ему. Сам-то он мог приходить к своему сыну лишь призраком или незримым духом.
А внизу простиралась обширная и прекрасная страна. Она была прекрасна, как сон, но не казалась миражом, способным исчезнуть
— Смотри, Ардагаст, смотри хорошенько! Всё тут есть, чем мир богат. Всё Даждьбог собрал. Всё, да не всё...
Зореславич пригляделся. Да, кое-чего не было. Ни крепостей, ни городков, вообще никаких защитных стен или валов. Только ограды от животных. Здесь не знали войн! А ещё не было межей, словно вся страна составляла поместье одного владельца.
— Кто живёт в этих домах из золота и самоцветов? Ваши знатные? — спросил Ардагаст.
— Это не самоцветы, а стекло. Гибкое, небьющееся — у смертных такого ещё нет. А у нас оно — только для общинных зданий. В них — храмы, библиотеки, залы для собраний, — ответил Пифагор.
— А знатные мы все. Все от Адама, по-вашему Сварога, — продолжил Пётр. — Ни царей, ни рабов у нас нет, а начальников мы выбираем. Работаем вместе. Добудем мало — делим поровну, много — даём кому сколько нужно. Кто хочет — работает в одиночку, но с общиной делится, а община — с ним.
— И при этом никто не ворует, не лодырничает, не норовит урвать побольше. Поистине, рассуждающие о порочности и греховности человека судят по себе! — с чувством произнёс Аристей.
— Всё как у нас, сииртя. Только не так холодно, а люди мудрее и живут богаче, — невозмутимо кивнул Абарис.
— А нас, Братьев Солнца, ещё попрекают: вам-де больше всех надо. Да, нам много надо — для всех людей. А для себя — мало, — сказал Вышата.
— Да, с нами тут легко, — вздохнул Пётр. — Мы ведь все жизнь положили за добро и справедливость. А там, в земном мире... словно среди ядовитого болота. Ессеи, чтобы жить, как здесь, бежали в пустыню. Римляне и там их нашли и перебили... А к нам в иерусалимскую общину как-то вступила богатенькая парочка, Анания и Сапфора. Имущество продали, деньги отдали общине, только вот часть их утаили, и немалую. Для чего — подкупом прибрать общину к рукам? — Голос рыбака стал неожиданно суровым. — Я применил к этим пройдохам Заклятие Истины — то, что убивает ложно клянущихся на месте. Оба упали мёртвыми.
— Ты, Пётр, не иудей, а жестокий скиф, — иронически произнёс Аристей. — Когда за твоим горе-мессией пришли стражники, ты один схватился за меч и отсёк какому-то бедняге ухо.
— Разве скиф предаст своего вождя? — махнул рукой рыбак. — А я отрёкся от нашего рабби трижды за одну ночь.
— Какой из него вождь? — презрительно хмыкнул Зореслав. — Собрался в цари, велел вам купить оружие. А как дошло до дела, перетрусил и сдался. Вы тогда могли все с честью погибнуть в бою, как мы под Экзампеем! Или прорваться с боем...