Арена, Кукольный театр и Добро пожаловать в сумасшедший дом!
Шрифт:
Наконец подлинное отчаяние — а немного найдется более подлинных отчаяний, чем то, которое испытывает писатель, который должен творить, но не может, — заставило его одолжить ключи от домика Картера Бенсона и торчать там до тех пор, пока не высидит результата. К счастью, Бенсон только что заключил шестимесячный контракт с какой-то голливудской студией и не нуждался в домике, по крайней мере сейчас.
Вот почему Люк Деверо приехал сюда и не собирался уезжать, пока не родит сюжет и не начнет писать книгу. Не обязательно заканчивать ее здесь; он знал, что если
И вот уже три дня кряду с девяти утра до пяти вечера он вышагивал по комнате, стараясь сосредоточиться. Трезвый, но временами близкий к безумию. Вечерами он позволял себе расслабиться, зная, что принуждение мозга к работе в позднее время принесет больше вреда, чем пользы. Это означало почитать и выпить несколько бокалов. Точнее говоря, пять — дозу, которая снимет напряжение, но не позволит упиться и утром не вызовет похмелья. Он делал между бокалами равные промежутки, чтобы их хватило на весь вечер, до одиннадцати часов. Ровно в одиннадцать наступало время отхода ко сну — по крайней мере, пока он жил в этом домике. Нет ничего лучше размеренного образа жизни… вот только до сих пор он не очень-то помогал.
В восемь четырнадцать Люк налил себе третий бокал — его должно было хватить до девяти — и сделал небольшой глоток. Он попытался читать, но безуспешно, поскольку теперь, когда он старался сосредоточиться на чтении, его мозг предпочитал думать о сочинительстве. У них, у мозгов, такое часто бывает.
И, вероятно, потому, что особо не тужился, Люк был сейчас ближе к идее новой книги, чем все последние дни. Он лениво размышлял, что если бы, к примеру, марсиане…
В дверь постучали.
Прежде чем отставить бокал и встать с кресла, Люк удивленно уставился на дверь. Вечер был таким тихим, что никакая машина не могла бы подъехать неслышно, и уж наверняка никто бы не поперся сюда пешком.
Стук повторился, на этот раз громче.
Люк подошел к двери, открыл ее и выглянул наружу, на резкий яркий свет луны. В первый момент он никого не заметил, но потом глянул вниз.
— О нет… — простонал он.
Это был маленький зеленый человечек. Сантиметров восьмидесяти ростом.
— Привет, Джонни, — сказал он. — Это Земля?
— О нет… — повторил Люк Деверо. — Не может быть.
— Почему не может? Должна быть. Смотри. — Пришелец ткнул вверх. — Одна луна, и как раз нужных размеров. Земля — единственная планета Системы с одним спутником. У моей их два.
— О боже, — вздохнул Люк. В Солнечной системе есть только одна планета, у которой два спутника.
— Слушай, Джонни, возьми-ка себя в руки. Земля это или нет?
Люк молча кивнул.
— Отлично, — сказал человечек. — С этим разобрались. А с тобой что такое?
— Э-э-э… — сказал Люк.
— Спятил ты, что ли? Так-то вот у вас встречают гостей? Ты даже не предложишь мне войти?
— В-входи… — сказал Люк и отступил в сторону.
В доме марсианин осмотрелся и поморщился.
— До чего паршивая
— Я ее не выбирал, — сказал Люк, оправдываясь. — Это все принадлежит моему другу.
— Значит, ты плохо выбираешь друзей. Ты тут один?
— Я как раз думаю над этим, — ответил Люк. — Еще вопрос, верить ли мне в тебя. Откуда я знаю, может, ты просто пьяная галлюцинация?
Марсианин легко вскочил на кресло и уселся в нем, болтая ногами.
— Знать ты этого не можешь, но если так думаешь, значит, и впрямь напился.
Люк открыл рот, затем снова закрыл его. Он вдруг вспомнил о бокале и ощупью поискал его за спинкой, но вместо того, чтобы схватить бокал, опрокинул его тыльной стороной ладони, и вся выпивка вылилась на стол и на пол. Люк выругался, но тут же утешил себя, что питье было не очень крепким, а для такого случая требовалось что-нибудь убойное. Он подошел к раковине, где держал бутылки с виски, и налил себе полстакана чистого.
Сделав большой глоток, он едва не поперхнулся, но, убедившись, что все попало в нужную дырку, уселся, держа стакан в руке и разглядывая своего гостя.
— Ты что, глаз на меня положил? — спросил марсианин.
Люк не ответил. Он положил на него оба глаза и пока не собирался их закрывать. Теперь он видел, что пришелец был гуманоидом, но не человеком, и это развеяло легкое подозрение, что кто-то из друзей нанял циркового лилипута, чтобы подшутить над ним.
Марсианин или нет, гость решительно не был человеком. На карлика он не походил, ибо тело его было очень коротким и пропорциональным веретенообразным рукам и ногам, а у карликов тела длинные, а конечности короткие. Голова его была относительно большой и более сферичной, чем человеческая, причем совершенно лысой. Не видно было никаких признаков щетины, и Люк подумал, что это существо отроду лишено волос.
На лице у него имелось все, что должно иметь лицо, но не в привычных соотношениях. Губы в два раза шире губ человека, равно как и нос; глаза маленькие и живые, посаженные довольно близко. Уши тоже очень маленькие и без мочек. В лунном свете кожа марсианина казалась оливковой, а при искусственном освещении — изумрудной.
Кисти рук имели по шесть пальцев. Это означало, что и на ногах марсианина их, вероятно, тоже по шесть, но, поскольку он был обут, проверить это не представлялось возможным.
Ботинки он носил темно-зеленые, остальная одежда — штаны в обтяжку и свободная рубашка, сделанные из одного и того же материала, похожего на замшу, — была того же цвета. Шляпы не было.
— Я начинаю в тебя верить, — удивленно сказал Люк и хлебнул еще раз.
Марсианин рассмеялся.
— Неужели все люди такие же тупые и такие же невежливые? Сами пьют, а гостям не предлагают?
— Извини, — сказал Люк. Он встал и пошел за бутылкой и вторым стаканом.
— Это не значит, что мне выпить невтерпеж, — продолжал марсианин. — Я вообще не пью. Мерзкая привычка. Но ты мог бы предложить.