Арена, Кукольный театр и Добро пожаловать в сумасшедший дом!

Браун Фредерик

— Ага.

Он встал со стула и, подойдя к окну, повернулся спиной к главному редактору. Солнце практически не успело переместиться. Однако тени на улице выглядели иначе — тут не могло быть никаких сомнений. И лабиринт теней внутри его души также изменился. Да, он знал, что нечто похожее произойдет. Он повернулся и сказал:

— Нет. Проклятье, нет.

Кэндлер едва заметно пожал плечами:

— Не могу вас винить. Я вас даже ни о чем не просил. Сам бы я не согласился.

— И что, по словам Элсворта Джойса Рэндольфа, происходит в его сумасшедшем доме?

— Я ничего не могу вам рассказать, Вайн. Я обещал Рэндольфу — вне зависимости

от того, согласитесь вы отправиться к нему в клинику или нет.

— Значит, даже если я соглашусь, я не буду знать, что искать?

— Именно. Иначе эксперимент лишится объективности. Вы станете искать нечто определенное — и найдете, есть оно там или нет. Или будете настолько предубеждены, что, обнаружив истину, откажетесь в нее поверить, даже если она укусит вас за ногу.

Он отошел от окна, остановился перед столом и стукнул по нему кулаком.

— Черт возьми, Кэндлер, почему я? Вы же знаете, что произошло со мной три года назад.

— Да, конечно. Амнезия.

— Конечно, амнезия. Всего-то и дел. Но я никогда не скрывал, что не сумел полностью от нее избавиться. Мне тридцать лет — или нет? Мои воспоминания берут свое начало три года назад. Вы себе представляете, каково это — каждый раз наталкиваться на непреодолимую стену? О, безусловно, я знаю, что находится по другую сторону стены. Знаю, поскольку мне рассказали. Мне известно, что десять лет назад я начал работать здесь рассыльным. Знаю, где и когда родился, знаю, что мои родители умерли. Я знаю, как они выглядели, — но только благодаря тому, что видел фотографии. Я знаю, что у меня нет жены и детей, потому что все так говорят. Конечно, с тех пор моя жизнь складывается удачно. После того как я вышел из больницы — а я не помню, из-за чего туда попал, говорят, был какой-то несчастный случай, — мне повезло, поскольку я по-прежнему умел писать репортажи, хотя мне пришлось заново выучить имена всех сотрудников газеты. Мое положение было ничуть не хуже, чем у репортера-новичка, неожиданно оказавшегося в незнакомом городе. И все старались мне помочь.

Кэндлер поднял руку, чтобы остановить поток его слов.

— Ладно, Наппи. Вы отказались, и этого достаточно. Я не совсем понимаю, какое отношение ваше прошлое имеет к истории Рэндольфа, но вам достаточно один раз сказать «нет». Давайте забудем о моем предложении.

Однако он никак не мог успокоиться.

— Вы не видите, как это связано с историей Рэндольфа? Вы просите — ну ладно, не просите, а предлагаете, — чтобы я прикинулся сумасшедшим и отправился в клинику в качестве пациента. Но где человек возьмет уверенность в себе, если он даже не знает, в какую школу ходил, не в силах вспомнить, при каких обстоятельствах познакомился с людьми, с которыми работает каждый день, не помнит, как пришел в газету, — короче, не имеет ни малейшего представления о том, что с ним происходило более трех лет назад!

Он вновь стукнул кулаком по столу, но затем на его лице появилось виноватое выражение.

— Извините. Я не собирался скандалить.

— Присядьте, — предложил Кэндлер.

— Я же сказал, что отказываюсь.

— Все равно присядьте.

Он сел, вытащил еще одну сигарету и закурил.

— Я не хотел об этом говорить, — продолжал Кэндлер, — но теперь должен. Я не знал, что вы до сих пор болезненно относитесь к своей амнезии. Мне казалось, она уже в прошлом. Послушайте, когда доктор Рэндольф попросил прислать нашего лучшего репортера, я сразу же рассказал ему о вас. И о вашем прошлом. Кстати,

он тоже вспомнил, что вы с ним встречались. Однако он не знал, что у вас была потеря памяти.

— И вы предложили мою кандидатуру именно по этой причине?

— Давайте вернемся к вашему вопросу позже. Доктор Рэндольф сказал, что, пока вы будете находиться в клинике, он с радостью попробует применить новые, более мягкие формы шоковой терапии, которые могут помочь вам вернуть утраченные воспоминания. Он считает, что у вас есть вполне реальные шансы.

— Однако он не дал никаких гарантий.

— Рэндольф сказал, что шансы велики и что вреда это точно не причинит.

Он погасил сигарету, хотя успел сделать всего три затяжки, и молча посмотрел на Кэндлера. Редактор прекрасно понимал, о чем думает Вайн.

— Успокойтесь, мой мальчик, — сказал Кэндлер. — Не забывайте, я заговорил о предложении Рэндольфа только после того, как вы сами сказали, что вас сильно тревожит потеря памяти. Я вовсе не пытался использовать его предложение в качестве последнего довода. Просто я хочу быть с вами абсолютно честным.

— Честным!

Кэндлер пожал плечами.

— Вы сказали «нет». Я принял ваш отказ. А потом вы начали вопить, и мне пришлось заговорить о том, о чем я собирался молчать. Забудем о моем предложении. Как продвигается ваш репортаж о взятках? Нашли новые улики?

— Вы собираетесь предложить расследование в клинике кому-нибудь другому?

— Нет. Вы самая подходящая кандидатура.

— Но в чем состоит проблема? Она должна быть совсем необычной, если вы ставите под сомнение вменяемость доктора Рэндольфа. Он считает, что его врачи должны поменяться местами с пациентами, или что? И как я туда попаду?

Он рассмеялся.

— Ах да, конечно, вы не можете мне рассказать. Великолепная приманка, лучше не придумаешь. Любопытство — и надежда пробить стену. А как насчет всего остального? Если я скажу «да», как долго мне придется там оставаться? И какие там условия? Как я выйду на свободу? И как мне туда попасть?

— Вайн, — медленно заговорил Кэндлер, — я уже не уверен, что хочу, чтобы вы туда отправились. Забудьте о моем предложении.

— Вот уж нет. Во всяком случае до тех пор, пока вы не ответите на мои вопросы.

— Хорошо. Вы отправитесь в клинику анонимно, так что ваша репутация не пострадает, если у вас ничего не получится. Ну а если вы добьетесь успеха, то сможете рассказать всю правду, в том числе и о тайном сговоре с доктором Рэндольфом относительно вашего проникновения в клинику. Никто не будет оказывать на вас давления. Возможно, вы справитесь за несколько дней — и в любом случае проведете там не более пары недель.

— Кто, кроме Рэндольфа, будет знать, зачем я ложусь в клинику?

— Никто. — Кэндлер наклонился вперед и поднял четыре пальца левой руки. — В курсе событий будет четыре человека. Вы. — Он указал на один палец. — Я. — Он показал на второй. — Доктор Рэндольф. — Третий палец. — И еще один репортер из нашей газеты.

— Я не против, но зачем нам нужен еще один репортер?

— В качестве посредника. Во-первых, он пойдет с вами к психиатру — Рэндольф порекомендует доктора, которого вы сумеете без труда обмануть. Репортер сыграет роль вашего брата, он попросит, чтобы вас осмотрели и поставили диагноз. Вы должны будете его убедить в том, что спятили. Конечно, потребуются свидетельства двух врачей, чтобы отправить вас в клинику, но вторым станет сам Рэндольф. Ваш мнимый брат выберет Рэндольфа.