Арена, Кукольный театр и Добро пожаловать в сумасшедший дом!
Шрифт:
— Мне говорить или просто думать? — спросил Росс.
«Все равно. Можешь говорить, если тебе так удобнее. А пока немного помолчи».
Прошло полминуты, и Россу показалось, будто он услышал что-то вроде тяжелого вздоха. Потом снова донесся голос:
«Прости, Дон-росс, но переговоры, похоже, ни к чему не приведут. Мы не знаем, где находится твоя планета. Конечно, мы могли бы узнать, но нас это не интересует. Мы миролюбивы, но вы, земляне, предубеждены против инопланетян. Так что ты не сможешь вернуться домой, не нарушив приказа».
Дон Росс закрыл глаза. Да, в переговорах не было смысла. А он дал адмиралу слово исполнить
«Да, Дон-росс, — сказал голос, — ты обречен, но и мы тоже. Мы не можем прорваться через ваши патрули. Мы и так уже потеряли половину наших».
— Половину?! Но не хочешь же ты сказать…
«Именно. Нас было чуть больше тысячи. Мы построили десять кораблей, и каждый из них нес, не считая экипажа, сотню пассажиров. Пять кораблей были уничтожены землянами. Те, что ты видишь, — это весь наш флот. И весь наш род. Ты обречен, но, возможно, хочешь узнать о нас что-нибудь еще?»
Росс молча кивнул, но его поняли.
«Наша цивилизация гораздо старше вашей. Мы живем, точнее, жили на одном из планетоидов, что вращаются вокруг темного спутника Сириуса. По вашим меркам наша родина мала — диаметр планетоида не превышает сотни миль. Вы пока не нашли его, но рано или поздно найдете. Наша цивилизация насчитывает многие тысячи лет, но в космос мы до сих пор не выходили — не было надобности.
Прощай, Дон-росс. Что означает сокращение твоих мимических мышц? Я никак не могу интерпретировать эту твою эмоцию, она противоречива! Что это?»
Дон Росс перестал смеяться.
— Вот что, мой миролюбивый друг-чужак, — сказал он, — я вас, пожалуй, выручу, помогу миновать патрули и удалиться от людей на безопасное расстояние. А смеялся я потому, что при этом мне не придется нарушать приказ. Мы с вами отправимся в открытое пространство: я — чтобы погибнуть, вы — чтобы выжить. Приземляйтесь на меня. Приборы патрулей не заметят ваших корабликов. Для вас здесь еще одна выгода: притяжение моего корабля захватит ваши, и вам не придется расходовать топливо, пока оно не кончится у меня. А у меня его хватит на многие тысячи парсеков.
Голос долго молчал, потом в мозгу Дона Росса едва слышно отдалось:
«Спасибо тебе…»
Росс подождал. Пять кораблей исчезли с экрана, послышались один за другим пять щелчков. Тут он снова рассмеялся и, точно выполняя приказ, направил свой корабль в открытое пространство, навстречу гибели.
Далеко-далеко, на крошечной планетке, что вертится вокруг тусклой звездочки на самом краю Галактики — люди еще не скоро туда доберутся, — воздвигнут памятник Землянину. Огромный, высотой почти десять дюймов, он отлит из драгоценного металла. Скульпторы искусно воспроизвели черты человека.
По памятнику ползают букашки, и пусть себе ползают — ведь это они его воздвигли, это их святыня. Памятник несокрушим, он простоит целую вечность, если, конечно, люди не найдут его и не уничтожат.
А может, к тому времени люди станут другими.
Планетат — безумная планета
Даже тому, кто привык, временами становится тяжко. Вот и в то утро… если его можно назвать утром. По-настоящему была ночь. Но мы на Планетате живем по земному времени: планетатное время нелепо, точно так же, как и все остальное в этом сумасбродном мире. Тут за шестичасовым днем идет двухчасовая ночь, потом пятнадцатичасовой день сменяется часовой ночью, потом… в общем, никак нельзя отсчитывать
Понимаете, сутки на Планетате — вовсе не какая-то фиксированная часть его периода обращения вокруг солнц, между солнцами же действует поле Блексли — поле, где лучи света замедляют свой бег, еле ползут и… словом…
Если вы не знакомы с отчетами Блексли о Планетате, ухватитесь за что-нибудь устойчивое, и я вам все объясню.
Из всех известных нам планет Планетат — единственный в своем роде: в один и тот же миг он дважды затмевает сам себя, каждые сорок часов сталкивается с собой лоб в лоб, а потом гонится за собой, пока не упустит из виду.
Что ж, я вас не осуждаю.
Я тоже не верил и до смерти перепугался, когда впервые, стоя на Планетате, увидел, как Планетат стремительно несется прямо на нас. А ведь я читал отчеты Блексли, знал, что к чему. Похоже было на старинный фильм: оператор поместил камеру на рельсах, зрители видят, как прямо на них надвигается паровоз, и чувствуют непреодолимое желание убежать, хотя понимают, что на самом деле никакого паровоза нет.
Но я-то хотел рассказать о том утре. Я сидел за письменным столом, крышка которого поросла травой. Ноги мои покоились — по крайней мере, так мне казалось — на зеркальной глади воды, чуть подернутой рябью. Но не мокли.
На письменном столе у меня поверх травы стоял розовый цветочный горшок, а оттуда носом вверх торчала ярко-зеленая сатурнианская ящерица. Это была — как подсказывал мне рассудок, а не зрение — моя чернильница с ручкой. Еще лежал лоскуток с надписью, аккуратно вышитой крестиком: «Боже, храни нашу родину». В действительности это была радиограмма, только что принятая из Земли — Центра. Не знаю, что в ней говорилось: я вошел в свой кабинет уже после того, как начался эффект поля Блексли. Навряд ли там значилось «Боже, храни нашу родину». Скорее всего нет, раз глазу так привиделось. И тут-то я вышел из себя: я был сыт Планетатом по горло, и мне стало наплевать, что значится в радиограмме.
Понимаете… лучше уж я объясню… Эффект поля Блексли наблюдается, когда Планетат проходит посредине между Арджайлом I и Арджайлом II — двумя светилами, вокруг которых он описывает восьмерку. Есть научное объяснение, но его надо излагать не словами, а формулами. Сводится оно к следующему: Арджайл I состоит из вещества, а Арджайл II — из антивещества. На полпути между ними образуется поле значительной протяженности, где лучи света сильно замедляются. Там они движутся приблизительно со скоростью звука. В результате, если какой-нибудь предмет движется быстрее звука — например, сам Планетат, — то вы все еще видите этот предмет даже после того, как он вас миновал. Зрительный образ Планетата пробивается сквозь поле двадцать шесть часов. За это время Планетат успевает обогнуть одно из светил и на обратном пути встречается с собственным отражением. В центре поля существует отражение входящее и отражение исходящее; планета дважды затмевает сама себя, а заодно и оба солнца. Чуть подальше она сталкивается с этим отражением (второй Планетат движется в противоположную сторону) и до обморока пугает наблюдателя, даже если тот знает, что ему все только кажется.