Арес
Шрифт:
Антипову было жаль тратить время на объяснения, но ничего другого не оставалось. Он уже открыл было рот, чтобы сказать, что он в своем уме, что вопросы не нужно задавать, а письмо надо отнести на опушку и там оставить, как почувствовал что-то. Это «что-то» было очень странным. Словно внутри его звенел колокольчик. Даже не колокольчик, а звонок типа дверного, но очень тихого. Такой звук возникает, когда подходишь к плотно запертой двери, жмешь на кнопку, а он где-то там вдалеке «тренькает», и его слышно еле-еле. Или другой пример – телефон, который изо всех сил пытается сообщить хозяину, что кто-то хочет с ним связаться,
Антипов на мгновение замер. Он пытался понять, что же происходит. Может быть, действительно начался бред и скоро наступит забытье, из которого уже не будет выхода? Виктор закрыл глаза, чтобы еще раз прислушаться к ощущениям. И когда он отгородился от внешнего мира, то смог наконец вслушаться в «звук» этого самого звонка. И то, что Антипов уловил, было похоже на бред ничуть не больше, чем все остальное, уже случившееся с ним. Виктор слышал зов.
Зов не был оформлен в слова, но, когда бывший студент осознал его существование, моментально пришло понимание, что это и зачем. Так, когда человек смотрит на дерево, ему становится ясно, что перед ним именно дерево, а не что-то иное. Его так научили в далеком детстве, когда он еще толком не представлял себе многих вещей. И вот похоже, что Виктора научили тоже кое-чему. Скорее всего, во время переноса из одного тела в другое. Ему даже стало любопытно, что он еще знает, но любопытство было тут же подавлено.
– Отец, ты сможешь сейчас запрячь телегу?
– Телегу?
Этот вопрос только укрепил Кушаря во мнении, что его сын бредит. Сначала тому понадобилась бумага, а теперь вот телега.
– Да. Ты погрузишь меня на нее и повезешь в лес.
– Зачем, Ролт?! Зачем?
– Я хочу умереть в лесу, отец. На это-то хоть имею право? Сделаешь?
Идея поехать на полянку выглядела здравой. Не только из-за зова, но еще и потому, что Виктор не был уверен, что лесоруб сумеет достать бумагу и что на ней удастся хоть что-то написать, а потом этот текст будет прочитан. Тут слишком много предположений, чтобы верить в успешный исход дела. Но если Антипов сумеет добраться до опушки, то это, конечно, совсем другой разговор. По крайней мере, он исполнит свой союзнический долг до конца.
– Но ты же можешь не перенести поездки! В телеге ведь трясет! – Кушарь был удивлен и возмущен неожиданным желанием.
– Постараюсь перенести, отец. Послушай меня. Я родился в этом захолустном замке и всю жизнь прожил тише воды и ниже травы, пытаясь угождать желаниям хозяев. И твоим, кстати, тоже. Но стоило мне высунуться – и вот чем все закончилось. Неужели я не могу умереть так, как мне хочется, отец? Уж такую-то малость можно для меня сделать, для своего единственного сына?
Лесоруб, судя по его виду, собирался что-то ответить, но не смог найти подходящих аргументов.
– Рад, что ты согласился, – произнес Виктор. – Спасибо. И постарайся запрячь телегу побыстрее, а то и в самом деле на полпути окочурюсь. И волокушу захватить не забудь.
Кушарь вышел, покачивая головой. Он даже не решился уже спрашивать, зачем Ролту понадобилась волокуша.
У лесоруба не было ни собственной телеги, ни лошади, но он мог пользоваться хозяйскими,
Кушарь сделал все быстро. Не прошло и получаса, как Виктора перенесли в повозку на мягкое сено, взятое заботливым отцом взаймы у того же конюха. К своему удивлению, Антипов обнаружил, что возле дома находились Ханна, Ранька, Террок и еще несколько представителей местной молодежи. Они не решались зайти внутрь, зато теперь могли отдать последний долг своему знакомому. Ханна не решилась подойти поближе, просто стояла у ограды, покусывая губы, а вот Террок приблизился.
– Ты молодец, Ролт, – с восхищением зашептал он, быстро оглянувшись по сторонам. – Я бы так не смог. Довести господина барона до белого каления! После последнего боя он рвал и метал. Его милость до сих пор вне себя! И это… я знаю, что ты умираешь. Ролт… Прощай, Ролт.
– Ничего, Террок, может быть, еще свидимся, – через силу ответил Виктор. После небольшой тряски боль дала о себе знать, несмотря даже на выпитое лекарство. Он попытался поймать взгляд Ханны, ему это не удалось, тогда Антипов просто смежил веки, пытаясь не стонать. Телега тронулась.
Бывший студент не заметил, как они выехали за ворота. Периодически он впадал в забытье, находясь в каком-то сумеречном сознании. Ситуация иронически напоминала ту, когда отец транспортировал его из леса в замок. Но тогда была надежда выжить…
По пути Виктор дал необходимые пояснения Кушарю. Что даже если потеряет сознание, пусть его доставят на ту самую полянку. Аресу будет нетрудно догадаться, что к чему, увидев умирающее или даже мертвое тело. Почему-то получалось, что самым близким существом в этом мире у Антипова был странный античный бог, полный злого сарказма.
Кушарь выполнил работу на совесть. Он довез сына на телеге до леса, затем выгрузил его, невзирая на плачевное состояние, переложил на волокушу и оттащил на опушку.
Когда Виктор оказался в состоянии покоя, лежа на ровной земле без тряски, то почувствовал себя лучше. Антипов открыл глаза, посмотрел на лесоруба и произнес:
– Отец, не мог бы ты оставить меня одного? Не очень надолго. Дойди до телеги, посиди там немного, а потом возвращайся. Я не умру к тому времени.
– Ладно. – Кушарь, видимо, решил соглашаться со всеми причудами сына. Он махнул рукой, развернулся и пошел к дороге. Виктор остался в одиночестве.
– Арес, – слабо позвал он. – Арес, ты меня слышишь?
Словно легкий ветерок пронесся по полянке. Антипову даже показалось, что стало как-то светлее.
– Арес? – повторил он. – Ты здесь?
– Здесь, здесь, – раздался насмешливый ответ. – Где же мне еще быть? Это некоторые ходят по окрестностям и городам, наслаждаются жизнью, попадают в передряги и совсем не думают о том, чтобы сделать нормальную статую. Хотя бы небольшую. Чтобы я тоже мог перемещаться с ее помощью.
Виктор даже не сразу понял, о чем говорит собеседник. О статуе! О какой-то ерунде, когда он, единственное связующее звено бога войны с внешним миром, умирает! При чем тут статуя?