Арест И Обыск Розы Люксембург
Шрифт:
Весь мир насилья мы разроем,
До основанья, а затем...
Мы новый, новый мир построим,
Кто был ничем, тот станет всем!
Женщина в белом халате строго заметила:
– Вот ты сейчас никто - всего лишь узница!
– Это есть наш последний,
И решительный бой...
Без всяких сомнений -
Ребята за мной!
Наконец-то переписывание примет кончилось. И ее отвели с следующее помещение. Там женщина в форме приказала протянуть ладони. И Розе вымазали руки черную краску. После чего сначала отпечатали всю ладонь, а затем каждый палец в отдельности. Далее смазали Розе и уши - сначала правое, а затем левой. И это тоже отпечатали. Потом и губы. Что уже довольно противно. Когда тебе губки мажут темным и резко пахнущим. И прикладывают к листу белой бумаги.
По конец сняли отпечатки с босых ступней красивой женщины. Одну за другой. Это уже не так противно.
Вытерли подошвы специальной губкой, чтобы не было следов.
После чего Розу снова повели. Она терялась в догадкой, что с ней еще сделают дотошные и педантичные немцы-тюремщики.
На это раз ее отвели в рентген-кабинет. И сделали снимок желудка и кишечника, что в общем можно понят, тайники бывают. И проверили также ноздри на снимке. Так в них порой прятали капсулы с ядом или драгоценные камни.
Когда все закончилась, то Роза ощутила в себе некоторое облегчение. Больно, во всяком случае, не было. И привыкаешь как-то ходить вот так обнаженной.
Но ведь и Ева ходила нагая, и комплексов, поэтому поводу не испытывала. И она походит и ничего не случится.
Скорее бы процедуры закончились бы. И вот ее действительно повели под длинному коридору в душевую. Там вот присмотром надзирательниц Роза наконец-то помылась. Вода была теплая, приятная, и ты с себя смываешь моральную и физическую грязь. Ну и еще надзирательницы ей казенного мыла дали.
Роза даже повеселела: на халяву она моется с мылом. Потом ей дадут бесплатно крышу над головой, а еще и тюремную пайку. Неприятно конечно, что ее вот так надзирательницы рассматривают, но она красивая и ей стыдиться нечего.
Женщина отмыла от черной краски свои босые ножки. У нее очень хорошая благодаря спортивному образу жизни фигура - словно у юной девушки с упругой грудью, но по лицу видно, что она куда старше. Впрочем, не больше тридцать на вид. Роза гордилась тем, что так хорошо выглядит.
– Хватит, заканчивай!
Она вышла. И надзирательница полезла ей пальцам в рот, словно Роза могла что-то унести или украсть. А другая женщина-тюремщица еще лапой в лоно и задний проход. Что было унизительно и противно. Причем наверное не только Роза, так надзирательница лезла голыми пальцами не удосужившись надеть на руки перчатки.
Роза терпела, хотя ей было унизительно, стыдно, да еще и больно. Ногти надзирательницы очень царапали ей нежные, интимные места в лоне и пятой точке.
Но наконец-то и этим мучительные часы уже совсем ненужного обыска прошли.
И Розе нацепили наручники и снова повели. Молодая женщина, даже с удивлением подумала: неужели ее и камере запрут голую? Но это быть не может. Заключенных не имеют права по закону держать без одежду. Да хоть какую-обувь ей обязаны, выдать.
Но вот действительно ее отвели в раздевалку. Где должны выдать казенную одежду, если нет разрешения, носить свое. Розе выдали только полосатое платье на голое тело. В платье был пришит номеров вместо ее фамилии.
Роза спросила:
– А трусы и лифчик?
Надзирательница строго ответила:
– Есть специальный приказ коменданта, вам казенные трусы и лифчик не выдавать!
Роза с удивлением спросила:
– А это еще почему?
Тюремщица строго ответила:
– Вы можете на них повеситься!
Молодая революционерка развела руками:
– Что я дура, чтобы вешаться? Максимум, через несколько месяцев меня освободят!
Надзирательница сердито кивнула:
– Все так говорят, но сидят годами!
Роза теперь была только в полосатом, выше колен платье, и с голыми, босыми ножками.
Молодая женщина посмотрела на полку. Там было много разной обуви, не очень привлекательной на вид. Но ее босые, ступни мерзли. Она будут в шоке от унижения обыском и прочих процедур, не обращала внимания на холод, сырого, бетонного пола тюрьмы. Но теперь ее просто затрясло.
Роза жалобным тоном простонала:
– У меня озябли ноги, дайте хоть какую-нибудь обувь!
Тюремщица жестко ответила: