Арфа королей

Марильер Джульет

Арку молча ждет, давая нам полную волю порасшибать лбы.

– Дау, хватит пороть чушь.

Это говорит скандинавский новобранец, высокий и крепкий бородач Хротгар. Мы с ним хорошо поладили. Он рассказал мне, как обстоят дела в его родных краях, как женщины там могут при необходимости выступать в роли лидеров, воинов и заправлять всем в доме, и как их уважают, чем бы они ни занимались. Вместе с ним на Лебяжий остров хотела поехать и его сестра, но ей всего тринадцать – на пять лет меньше, чем мне.

– Брокк – отличный воин, – продолжает Хротгар, – почему, по-твоему, Ливаун достигла таких успехов? Потому что годами с ним тренировалась, вот почему. А у него свой собственный стиль, только и всего. И

раз уж мы заговорили о том, чтобы сидеть, сложа руки, когда набрасываются на твоего товарища, будь то мужчина или женщина, то как бы ты сам поступил в такой ситуации?

– Наверное, когда-нибудь мне действительно придется это решать… – отвечает Дау. – А что если нас отправят с тайной миссией, а я выступлю в защиту товарища, то всех нас тем самым раскрою? Разве нам не говорили, что задание всегда должно быть превыше всего?

Он смотрит на Арку, но если наставник что-то ему и отвечает, его слова тонут в шуме дождя, неожиданно хлынувшего с новой силой. Ливень с ревом обрушивается на остров, затмевая собой все, что только доступно взгляду, и в одночасье ставит точку на любых разговорах. Арку машет рукой на ближайший дом, и мы бежим в укрытие.

Через несколько часов, после ужина, мы сидим в общем зале, а на улице по-прежнему льет, как из ведра. В этот час вся община собирается вместе, чтобы вдоволь поесть, попить и насладиться приятным дружеским общением. У горящего очага рассказывают разные истории, по кругу передают кувшины с медовухой и элем, а те, кто может петь или на чем-то играть, развлекают остальных. Мы с Брокком любим музыку. Дома нас то и дело приглашали на деревенские праздники и свадьбы. Мы даже играли на торжественных собраниях у наследного принца Далриады, что недалеко от нашего родового гнезда. О том, что мы музыканты, сообщество Лебяжьего острова узнало сразу – приехав с притороченной к спине арфой, Брокк заявил об этом весьма недвусмысленно.

Арку тоже музыкант. Его руки – сплошные мышцы, и с кельтским бубном он обращается так же, как с мечом, словно считая продолжением своего тела. В его игре слышится и топот ног воинов на марше, и биение сердец, и звуки мира островной природы: хлопанье могучих крыльев альбатроса, плеск выгнувшегося, уходящего под воду тюленя, шелест ветра среди соломенных крыш. Бубном он владеет так же мастерски, как и навыками практически любого боя. Ни о жизни до острова, ни о том, где и как он всему научился, Арку не говорит ни слова. А мы не спрашиваем. Но мне хочется когда-нибудь услышать его историю.

Вечером, после той схватки в грязи, Хаки рассказывает нам о временах, когда он был ulfhednar, то есть берсерком или Воином в волчьей шкуре. Роль этих бесподобных воителей сводилась к тому, чтобы спрыгивать с носа ладьи, когда она подходила к берегу, и сеять ужас в сердцах врагов. Они дают богам клятву и, судя по всему, полубезумны. Нынешний рассказ касается топора, который долгое время приносил удачу своему владельцу. Но когда оказался в чужих руках, все изменилось. Эта история захватила нас всех, а мой брат, судя по чрезвычайно сосредоточенному выражению лица, уже сочиняет на ее основе балладу.

– И в ночь, когда Бриньолф испустил дух, – Хаки понижает голос едва ли не до шепота, – те, кто сидел у его ложа, клялись, что хотя топор лежал рядом с ним на носилках, в воздухе звучал его голос, исполнявший песнь острого клинка: «Домой, мой преданный хозяин, пойдем домой в обитель богов! Тому же, кто меня у тебя украл, я говорю: проклинаю тебя за предательство друга! Пусть меч твой затупится, а рука ослабеет, пусть враг смеется тебе в лицо до самой твоей смерти!»

Замечательная история. И какое кому дело, правда это или ложь? Теперь наша очередь всех развлекать. Мы на скорую руку составили квартет: я, Брокк, Арку и Имер – девушка, хорошо играющая

на свирели. Я тоже умею на ней играть. Когда играешь вместе с другими, чем больше инструментов освоишь, тем лучше. Мы с Имер закручиваем вихрь, словно играя в вопросы и ответы, отсчитывая по очереди восемь тактов и постепенно наращивая темп. Ближе к концу те, кто считает себя танцорами, валятся с ног и хохочут до упаду. Странно, но это кажется правильным. В бою воины Лебяжьего острова – лучшие из лучших, об их подвигах слагают легенды и приглушенными голосами рассказывают у костров по всему Эрину. Но в такие минуты они превращаются в одну большую, сердечную семью.

На нас сыплются просьбы исполнить разные песни. К счастью, мы знаем почти все из них. Вечернее представление, как правило, начинается с баллад, причем баллад великих, повествующих об великих походах, об истреблении чудовищ, об освобождении пленников. Затем мы переходим на более скромный репертуар, повествующий о том, как злополучный третий сын удостоился руки принцессы, впоследствии доставившей ему гораздо больше неприятностей, чем он ожидал. Далее следуют похабные песенки, вполне уместные в бражном зале, трагические баллады о загубленной любви, и марши, которым подпевают старики, независимо от того, помнят они их слова или уже нет. Мы с Брокком любим сочинять и мелодию, и слова. Наши голоса прекрасно гармонируют друг с другом: мой – сильный и глубокий, его – воздушный и чистый, проникающий прямо в душу. Дома нас то и дело просили петь любовные песни, которые годятся для помолвок.

В случае с Лебяжьим островом они представляются не столь очевидным вариантом, но сегодня, видя, что сзади сидит Дау, зевая и даже не пытаясь скрыть скуку, я, вместо того, чтобы выбрать что-нибудь ему по душе, – хотя поди узнай, что ему нравится, а что нет, – решаю подарить ему самую милую и романтичную песнь из нашего репертуара и шепчу своим друзьям-музыкантам: «Прощание». Брокк слегка приподнимает бровь, но ни он, ни Арку не возражают.

«Прощание» – баллада, от которой плачут все – и женщины, и мужчины. Наша аранжировка начинается с арфы соло. Из ее струн Брокк извлекает мелодию, которая начинается с низких нот, а затем устремляется вверх, заканчиваясь не на последней, но на шестой с конца, рождая ощущение неоконченного путешествия или вопроса, который так и остался без ответа.

Ты пойдешь со мной, куда пойду я?Ты будешь рядом и в радости, и в горе?Когда солнце согревает холмы,И когда штормом волнуется море,Ты будешь со мной – на свету и в тени?Ах, я пойду за тобой, куда пойдешь ты,Я буду рядом и в радости, и в горе,И в грозу и в затишье,Я охраню тебя силой моих рук.

С этой песней влюбленные вместе идут по жизни. Наступает радостный день их свадьбы, момент, когда муж впервые берет на руки новорожденного сына, время, когда он строит дом с окнами на море. Они идут рука об руку, как и обещали. Но вот приходит час, когда мужа ранят, рана воспаляется и влечет за собой смертельную болезнь. В итоге он ступает на путь, по которому она не может пойти вместе с ним, по крайней мере, пока. Ей надо вырастить ребенка, надо жить дальше, чтобы воспитать их сына сильным, храбрым и мудрым. И муж говорит: