Аргентина. Кейдж
Шрифт:
Промолчал, и не только из-за уха. Задание было глупым, по-хорошему его не выполнить.
«А вы – сделайте!»
– Ладно! Поработаем.
Лорен Бьерк-Грант одарила «малыша» одобрительной улыбкой, но ухо так и не отпустила.
– А скажи-ка мне, Крис, дружок, когда ты последний раз Камилле писал?
Ох-х-х!
– Ахр-хр-хр-хр! – отозвались из-за двери.
В дни его счастливого палеолита на земле Пеликанов, когда грозы гремели на все небо, а на правом плече не сходил синяк от резкой отдачи «Винчестера» («Не бери в голову, Крис, бери на ярд ниже!») одним из немногих развлечений
Комедии, щекочущие душу мелодрамы, первые вестерны («Никогда так не стреляй, Крис!»). А через пару лет, когда бакалейщика хватил удар, тапером стал десятилетний Кейдж. Как истинный профессионал, он никогда не смотрел фильм заранее и даже не интересовался сюжетом. В этом и вся прелесть: успеть взять тревожную ноту в самый разгар счастливого праздника. Внимание! Сейчас появится Черный Билл!..
Много позже, в Серебряный век Нового Орлеана и в железном Нью-Йорке, Крис часто укладывал жизнь в немудреные сюжеты виденных в детстве фильмов. Правда, финал далеко не всегда совпадал с киношным, на то она и жизнь.
…Вечер в огромных апартаментах босса, справлявшего именины, начинался точно как комедия, причем из самых простых, первых лет наступившего века. «Universal Studios» представляет: «Обутый простак», фильм в двух частях. Разряженные парочки с глупыми лицами кружатся в танце, за инструментом – разбитная девица с сигаретой в зубах, Простак же, невеликого роста парень со стеклышками на носу, жмется к стене, потому как танцевать не слишком обучен, да и шумную толпу не любит.
Не тут-то было!
– Добрый вечер, мистер Грант!
Камилла, мисс Младшая Сестра, соткалась прямо из сигаретного дыма. Такая же, как всегда: белый верх, черный низ, тяжелые темные туфли, прическа «Бабушкина память». Лицо… Камилла его не имела. Нос был – в комплекте с губами и парой глаз, к этому прилагались уши, но все вместе никак не складывалось. Взглянешь – не увидишь. Вечная секретарша, вечная помощница, Мисс Пишущая Машинка.
– Ой, какая я неловкая! – громко и четко произнесла Пишущая Машинка, попытавшись облить Криса коктейлем. Не вышло – Кейдж вовремя сделал шаг назад. Коктейль из бокала неведомым чудом изменил направление и обильно полил «белый верх», испортив аккуратно выглаженную блузку.
– Ой, мистер Грант! Меня сестра убьет. Помогите, пожалуйста, тут рядом ванная…
И Простака потащили прямиком в ванную. Если бы Кейдж сидел за инструментом, то непременно сыграл бы «Chopstiks», он же «Блошиный вальс» [23] . Та-ра-рам-пам-пам! Та-ра-рам-пам-пам!..
Само собой, прямо посреди ванной Камилла умудрилась упасть, причем точно на грудь Простаку.
– Ой, что вы со мной делаете, мистер Грант? Ой, я боюсь!..
Та-ра-рам-пам-пам!..
23
Он
– Что тут происходит? – грозно вопросила с порога мисс Сестра Старшая. – Кристофер, что вы себе позволяете?
Па-ра-па-ра! Пам-па-рам!
Великолепная Лорен Бьерк-Грант не знала, что именно в этот миг кино кончилось.
Крис Простаком не был. Многие обманывались наивным блеском стеклышек в окулярах. И вправду, Кейдж снимал их очень редко, не перед каждой даже дракой.
– Кристофер Грант! Вы, кажется, позволили себе бесчестные действия по отношению…
Кейдж немного подумал – и содрал с носа очки.
…Глаза в глаза. Невысокий, не слишком ладный парень в недорогом костюме из магазина готового платья, что на 34-й стрит, и роскошная, неповторимая, величественная…
Густой тягучий Юг против холодного Нью-Йорка. Долгая череда предков – упрямых, никому не покорявшихся «дикси», учившихся стрелять раньше, чем ходить. А за ними – легендарные канадские пращуры-кажуны, изгнанные из отчих домов, но сохранившие гордость, веру и родную речь. Кристофер – лишь первый в долгом молчаливом строю.
То, что стояло за плечами великолепной Бьерк-Грант, внучки эмигрантов из русской Польши, не имело такой силы.
– Неужели ты такое дерьмо, Лорен? Но Камилла в чем виновата?
– Да, я дерьмо, Крис. Потому что она моя сестра, и я ее люблю. Вот что, малыш… Сейчас ты мне врежешь по морде, а потом мы поговорим. Тебе ведь нужна квартира в Нью-Йорке? Не будь идиотом, Крис. Ты хотел карьеры – вот она!..
И Север в который уже раз победил…
Жениха и невесту впервые оставили наедине после помолвки. Традиция! «Полчаса!» – заявила мисс Старшая Сестра, выразительно взглянув на циферблат своих наручных. Кейдж едва удержался, чтобы не пожать плечами. Ему бы и минуты хватило, причем не рядом с невестой, а где-нибудь за дверью.
– Ой, мистер Грант, я так рада, так рада! – начала было нареченная. Осеклась, отвела взгляд.
Кейдж мог просто отмолчаться. Полчаса – невеликий срок. Мог и хуже чего, репортерский язык остер. Но рядом с ним, истинным южанином-«дикси», была та, кому он дал слово перед алтарем. По добру ли, это уже его вопрос.
И они все-таки поговорили, тоже впервые в жизни.
Писал Кейдж невесте по четвергам, покончив с дневными делами. Каждое послание – ровно на листок из блокнота.
– Бог мой, что у вас с лицом?
С вождями знакомятся по-всякому. Иных к ним подводят, велев принять должный вид, после чего небожитель, кивнув снисходительно, удостаивает счастливца рукопожатия. Кому достается ладонь, кому – всего лишь палец. Но это – для иных, славой обиженных. Настоящее знакомство – в строю, после боя, когда костяшки пальцев кровят, и вся голова в бинтах.
– «Красный фронт» пугаю, партайгеноссе!
И – улыбка, пусть не увидеть ее под бинтами.
Тяжелая весна 1924-го. Партии нет, после неудачной революции в Мюнхене она под запретом. Хуже – распалась на не слишком дружные обломки. Фюрер в тюрьме, слабые бежали и спрятались. Югенбунд тоже распущен. Отряды, конечно, остались, и даже деньги по-прежнему платят, но больно уж обнаглели красные.