Аргентинец
Шрифт:
— А кому? Тебе?
— Я предлагаю сделку: ты избавишь меня от необходимости устраивать обыск в твоем доме, а взамен получаешь место на пароходе. Думаю, это выгодно для всех: у меня мало времени, а ты без моей помощи в любом случае пропадешь — с векселями или без.
Клим не разобрал ответа Матвея Львовича. Несколько минут он напряженно прислушивался, но внизу было тихо. Во дворе взревел мотор.
— Английская миссия! — вдруг закричала Нина, но ее крик тут же оборвался.
Позабыв об осторожности, Клим бросился вниз. В комнатах никого не было… Он выбежал на улицу: большая черная машина на
— Черт! Черт… — Вне себя Клим пнул створку ворот: по двору прокатился железный гул. Английская миссия — это на другой стороне бухты: к тому времени, когда он доберется туда пешком, пароход уже уйдет.
Другой автомобиль медленно поравнялся с воротами.
— Что вы тут делаете?! — воскликнула Софья Карловна. — Где Нина?
— Он увез ее! — в отчаянии крикнул Клим. — Только что! Они вас не дождались!
Графиня охнула. Шушунов с водителем переглянулись.
— Мы не могли сразу приехать, — растерялась Софья Карловна. — Нам пришлось ждать… Но я принесла вам документы…
Клим, не глядя, сунул паспорт в карман, схватился за дверцу:
— Шушунов, отвезите меня к английской миссии!
Тот вытащил кисет и, не торопясь, принялся сворачивать цигарку:
— Сколько дашь?
У Клима не было ни копейки: молодчики, работавшие на контрразведку, первым делом вывернули его карманы.
— Мне нужно попасть к англичанам!
Шушунов прикурил:
— Не пойдет.
Софья Карловна вздохнула, покачала головой и вынула из кармана пять франков:
— Запомните, Клим, у человека из общества всегда должны быть деньги на проезд. Иначе он рискует оказаться в крайне неприятном положении. Садитесь в машину!
Глава 45
1
Вот уже несколько дней все сотрудники английской миссии предавались невиданному по масштабам вандализму.
Пятьсот галлонов рома вылить в море.
Покидать в воду артиллерийские затворы.
Танкисты утюжили новые аэропланы — сорок штук, еще в фабричной упаковке. Потом сами танки с включенными двигателями были отправлены в залив.
Все пытались казаться спокойными, но это плохо удавалось. На набережной росли горы винтовок, ранцев, седел, упряжи… Шотландские стрелки поливали их керосином и поджигали. Море перед пристанью было покрыто плавающими обломками; иногда между волнами показывались спины мертвецов.
Склады, находящиеся в черте города, отдали на разграбление, но о том, чтобы пустить русских на территорию миссии, не могло быть и речи. Самим иностранцам тоже нельзя было появляться за ограждением — их тут же осаждали с просьбами об эвакуации. Два дня назад Эдди Мосса отправили на вокзал с пакетом к генералу Кутепову, но как только он выбрался из автомобиля, к нему кинулись женщины с маленькими детьми. Они совали ему вопящих младенцев и кричали: «Pozhaluista! Pozhaluista!», как будто он мог хоть что-то сделать для них. Одна упала на колени и схватила Эдди за руку, стараясь поцеловать ее. Он оттолкнул ее, чувствуя себя убийцей.
Переводчик в штабе Кутепова объяснил Эдди, что вышел новый приказ: теперь следовало вывозить
2
Англичане торопливо грузились на ощетинившийся пушками «Ганновер». Стучали армейские ботинки, скрипели колеса, взбитая цементная пыль ложилась на искаженные потные лица.
Вопль стоял над портом. За колючей проволокой, отгораживающей пристань, бесилась толпа. Солдаты на вышках то и дело давали пулеметные очереди в воздух, чтобы сдержать ее натиск, но даже это не помогало. Тех, кто пытался перебраться через заграждение, отпихивали назад прикладами.
Эдди старался не смотреть на русских. «Это не наша вина, что мы не можем их спасти. Они растопчут нас, если их пустить за заграждение». Белогвардейцы считали, что англичане относятся к ним корректно, но с ледяным равнодушием. Но это было не равнодушие! Это был невыразимый шок и стыд: «Мы-то уезжаем… Мы обещали помощь, но вынуждены бросить вас на верную смерть».
В который раз Эдди вспоминал Клима Рогова — в тот день, когда они оставили его в Ростове. Но что, черт возьми, можно было сделать?! Остаться самому из солидарности — не до конца вылечившемуся? Чтобы стать для него дополнительной обузой, а потом сдохнуть где-нибудь в промерзшей степи?
«Они сами виноваты…» — когда так думаешь, делается немного легче.
Снаружи, из-за заграждения, раздался паровозный гудок.
— Мосс, к воротам! — закричал капитан Прайд.
Паровоз — единственный способ пробиться сквозь толпу и доставить к причалу людей из миссии. Пар, скрежет, вопли. Кто-то попал под колеса?
Шотландские стрелки навалились на беженцев, не давая им прорваться в открывшиеся ворота.
— Назад! — орал Эдди, размахивая пистолетом. — Назад или я буду стрелять!
Паровоз медленно втянул внутрь четыре вагона. Эдди хотел отдать приказ о закрытии ворот, как вдруг заметил пробивающегося сквозь толпу всадника на гнедой лошади. Вишневые петлицы и околыш на фуражке — это был офицер Королевского армейского медицинского корпуса.
— Что у вас? — закричал Эдди.
— Лазарет! — отозвался медик сдавленным, видно, простуженным голосом. — Помогите провезти моих пациентов!
Эдди схватился за голову:
— Да где ж вас носило все это время?! Почему вы до сих пор не на корабле?
Медик только рукой махнул.
Шотландские стрелки выстроились в цепь, чтобы пропустить восемь повозок с бледными, замотанными в свежие бинты ранеными.
— Вы из госпиталя нашей военной миссии? — допытывался Мосс, но ему никто не отвечал. Доктор спешился и принялся командовать санитарами и медсестрами, перекладывающими раненых на новенькие носилки, которые они привезли с собой:
— Быстрее, быстрее! Заносите их на корабль! — У него был странный акцент.
Из вагонов выходили русские штабные офицеры, которые по договоренности с командованием получили места на «Ганновере». Высокий бритый наголо человек тащил за руку отбивающуюся женщину. Волосы ее растрепались, в глазах стояли слезы, она что-то ожесточенно кричала по-русски. Человек влепил ей пощечину. Она вскрикнула, схватилась за скулу.