Архангельские поморы
Шрифт:
Облизьяна – обезьяна.
Снасти – все приспособления, относящиеся к парусному вооружению судна.
Ют – корма, задняя часть корабля.
Выше всех взлез Первушка Макеев, боцман, Арсением поставленный. Ему-то надлежало в первый черед за исполнением приказов следить и панику строго пресекать. А он вместо этого растолкал локтями всех и сам на грот-мачту взобрался. Пришлось Арсению с Яковом и Бергом, да Олафом самим за штаны матросиков наших, насмерть перепуганных, снимать, порядок наводить. Народец темный, облепил ванты, словно мухи коровьи лепешки, и слезать ни в какую не хочет. Тогда из мушкетов палить Арсений с Яковом принялись и
После, как очухались, Арсений велел наказать тех, кто смуту пустил, а Первушку в каюте капитанской отдельно спрос взяли. Чтоб команда остальная не видела, а не то он грозный вид потеряет и матросики его слушать перестанут. Поначалу пешком по волнам до дому отпустить хотели, да Арсений сердцем мягок был, пожалел Первушку. Высекли его, да кол в темное место вставили, дабы не свербило более. Но об этой экзекуции все равно догадаться можно было. Он неделю после этого сидеть не мог и часто в отхожем месте подолгу засиживался.
Пока команду Арсений успокаивал, корабли купцов из виду потеряли. Ночь в права вступила – и вовсе путь не найти. Так кидало их трое суток; кряхтел, скрипел корабль-фрегат, а все ж бурю выдержал. Правда, пятеро за борт вывалились, один раз голова показалась между волн – и все, не видать паренька больше.
Где были, куда шли, никто не знал. Как небо подобрело и синевой заулыбалось, начали править на юг. Ночью ориентир взяли, на третий день пять кораблей увидели. Это Яков в трубу, за горизонт смотреть предназначенную, узрел, как они паруса закатали и кучкой стоят, прохлаждаются. Присмотрелся Арсений и узнал: на водной глади среди пяти судов два флейта наших обретаются, а к ним три корабля заморских с флагами французскими, на юте вывешенными, прикрепились.
Вроде, земля Людовика далече лежит, что ж они здесь делают? Немного времени прошло, и загадка разрешение сама принесла. От кучки отделился одни корабль-корвет и в сторону нашего «Петра I» пошел. А на флагах сигнальных просемафорил, чтобы Арсений в дрейф судно свое положил.
По-французски никто разобрать не мог. Как разговоры вести? Вот вопрос, который застрял в голове у Арсения. Делать нечего – стали у борта дожидаться, когда иноземный гость подойдет. А корвет приблизился на два кабельтова, да и тоже паруса убавил и шлюпку спустил. Спустя час на борт поднимается свита во главе с высоким, даже стройным, как кипарис, если по-тамошнему выражаться, и представительным капитаном ван Стабелем. Усищи у него, как у кота, сам лицом приятный, духами весь пропах – значит, не мужик, а сплошной падеж женского пола. Арсений растерялся немного перед таким франтом и глаза в палубу зарыл. А тот напротив, осмотрел фрегат-корабль наш, да и говорит:
Проездная грамота в наличии имеется?
Арсений на всех языках европейских лопотать ученый, а вот французского не вытвердил в свое время, только несколько слов знал. Вот он и давай банжуриться, вуаля туда-сюда, мол, знать не знаем, в буре потерялись. Чтобы подоходчивей получалось и пробел, в словах нехватку восполнить, он еще пальцами себе помогать стал. А промеж приветствий спросил на голландском, почему суда наши купеческие в задержке стоят?
Француз понял, что никто на этом корабле на его выговоре понять не может, совет стал держать среди своих подчиненных. Перекинулись словами
Вы задержаны французским капитаном-капером на проведение досмотра, а те суда торговые, – он показал на два флейта наших, – конфискованы за провоз контрабанды в пользу короны французской.
Кака тока контрабанда, господин хороший? Мы товары мирные везем, а наш фрегат охрану ведет, – возмутился Арсений.
Корвет – легкий трехмачтовый корабль, предназначенный для разведки
Дрейф – отклонение движущегося корабля от намеченного пути под влиянием ветра.
Кабельтов – одна десятая часть морской мили, равняется 185,3 метра; в море небольшие расстояния измеряют кабельтовыми.
Каперство – в военное время преследование и захват частными судами коммерческих неприятельских кораблей и судов нейтральных стран, занимающихся перевозкой грузов в пользу воюющей страны.
Эфес – рукоятка шпаги.
На провоз товаров разрешение положено, – ответил человек, видимо, казенный, который на голландском говорить умел.
Там, у купцов наших и разрешение, верно, имеется, спросить надоть, – сказал Арсений.
Не обнаружено.
У них грамота государя нашего Петра Алексеевича в сундуках заложена… и товары мы не во Францию везем, а на аглицкий остров и отбор вести, значит, они должны, а не вы, господин француз, – сказал Арсений, немало разволновавшись.
Здесь территория ничейная и досмотр любой волен проводить, – отвечает ему капитан-капер, а сам руку на эфес шпаги заложил. Почувствовал Арсений, что время горячее подступать начало, переговоры в наглость французскую уперлись, и средство, чтоб разрешение найти здесь только в крепком кулаке заключается.
Значит, грабеж получается, и законом все это вы прикрыть собираетесь? – смекнул Яков.
Конфискация по согласию обеих сторон, – ответил казенный человек.
Како тако согласие? Потому ли, что ваших кораблей, способных к бою, три, а у нас только один?
Да. И в этом следствии предложение наше на мирное расхождение нацелено.
Хотите даром получить то, что по праву нам принадлежит, находальники французские? – уже по нашему не стерпел Арсений и как приложился кулаком к лику капитанскому, французскими духами вонявшему. Тут его светлый образ потускнел и покосился, ноги у него как-то подогнулись, и он пал без чувств прямо перед стоявшими. Что потом было, описывать тяжело. Конфуз страшный, переговоры честные были, а Арсений страстям волю дал. Правилами этикета европейского этого недопустимо делать. На Арсения Берг и Олаф с Яковом накинулись, успокаивать давай. А Первушка стоял невдалеке; как драку увидел, тут же подбежал и свой кулак-кувалду на голову человеку казенному опустил.
Тот рухнул сразу в бессознание, его даже потом к жизни привести не смогли. Так бревном недвижимым в шлюпку и спустили. Отчалили французские переговорщики, а Арсений стрелой к пушкам усвистал. Паруса размотали, крутой бейдевинд дали, а к корвету в помощь бриг французский пошел. Скоролучно бой приближался: люди мирного уклада дела оного не сыскали, теперь корабли беседу поведут и из пушки изъяснения весомые посылать начнут. У кого первым дерево треснет, тот и к согласию скоро заспешит. Сила железа всегда убедительно звучала, правда не всегда на стороне совести оказывалась.