Архангелы и Ко
Шрифт:
А Дикки-бой гудел виновато на глобале:
– Ну, не дёргайся. Ну, всё уже, всё. Я же только с тем условием, что тебя отпустят. А то б ни за что с ними не… Ты подумай, сколько народу здесь уже разнюхало, кто ты! Придут макрохардовцы – а если тоже узнают? Они ж тебя сразу… того… А Клаус обещал тебя сразу… этого… отправить. Дня через три будет борт на Альбу, лифт сядет прямо здесь… Да всё, всё уже, говорю!
Почувствовав, что его отпустили, Матвей резко выпрямился, с видимым наслаждением врезав головой по челюсти старому другу Дикки – тот лишь крякнуть осмелился.
А Клаус уже сидел в своём углу и победительно скалил зубы:
– Травма у тебя на заднице действительно есть. Только это не шишка, а синяк. Внушительный синяк, спорить
– Твари, – сказал Молчанов, натягивая подштанники. – Хоть бы ж подумали, как вся эта сцена выглядит на следилках. Похотливые извращенцы насилуют честного безобидного бухгалтера. А я-то вас всех, ублюдков, давеча спас… Век себе не прощу!
Он отпихнул Крэнга локтем и осторожно, с третьей или четвёртой попытки уселся на койку, шипя и взойкивая. Крэнгу осталось в каюте места только на вертикальное торчание возле люка.
– Слушай, а как ты собирался её вывезти? – спросил Клаус, рассматривая свою добычу. – Неужели надеялся, что выпустят без досмотра?
– Я знаю тысяча один способ пронести эллипсету через любой досмотр, – злобно прошипел Матвей.
– Тысяча один – это хорошо, – отозвался капитан «Каракала». – Только для любого из них нужна существенная деталь – наличие проносимого. А этого-то у тебя больше и нет. Ну, ладно, – он сунул эллипсету в нагрудный карман. – Интересно бы узнать, для чего ты её попёр: ради рэйнджер-программ, или всё-таки успел что-то вынюхать на прогулке?
Клаус выжидательно примолк, но экс-великий хакер в ответ лишь жутко оскалился.
Афганонемец дёрнул плечами:
– Вы имеете право хранить молчание. Ничего, на досуге сам посмотрю, какие ты секреты собирался отсюда…
– Посмотри-посмотри, – закивал Молчанов, вроде как успокаиваясь. – Много ты там навысматриваешь. С кем связался, дурень?!
– Ничего. Не такой я в комп-делах дурень, как тебе хочется. А о Лафорже, кажется, даже ты сам отзывался весьма похвально. Уж как-нибудь разберём твои хитрости.
Матвей оскалился ещё жутче прежнего.
Кадыр-оглы перевёл дух и вдруг круто изменил тон:
– Честное слово, мы очень тебе благодарны за то, что ты для нас сделал тогда, на подлёте. Но ты же спасал нас не ради нас – ради себя… точнее, вместе с собой. Скажешь, нет?
Он немного помолчал, ожидая, не скажет ли Матвей «нет». Матвей сказал, но совсем другое.
– Я вот всё думаю, – сказал Матвей, – чего ты подсунул мне вместо ноута этакую посконную старину?
Клаус ухмыльнулся:
– Я ведь уже догадывался, кто ты есть. И, честно говоря, просто побоялся давать тебе в руки путный неконтролируемый комп. Бухгалтерский-то под контролем бортовой сети, а…
– А зачем ты мне вообще его дал? – перебил Молчанов.
– Зачем? Да были кой-какие надежды. И, кажется, они сбылись, – агент страхового монстра нежно погладил себя по нагрудному карману. – Ну, гут. Прости за неприятную операцию, но мы действительно вынуждены соблюдать лояльность этим убл… то есть бл… то есть союзникам. По крайней мере, пока наш статус первопоселенцев не закрепится официально. А тебе в угодиях Мак-ро-хар-да, – (слово это у Клауса выговорилось-таки, но с заметным трудом), – действительно опасно. Завтра мы тебя отошлём.
– Та-ак… – Матвеева злость, похоже, выдохлась, переплавилась в усталую горечь. – Значит, все при чём-то. Ты – при сбывшихся мечтах, этот вот (тычок пальцем в направлении Крэнговского живота) при исполнении высокооплачиваемых обязанностей… И оба вы, и даже Новоэдемские телята – при монопольном статусе… Один я в абсолютном дерьме. Всей прибыли – синяк на заднице. Эх-хе, застрелиться бы, так и то не из чего…
– Ну, ты это… – прогудел Крэнг страдающе. – На Альбе знаешь
– А вот с хакерством ты бы завязывал, – рассудительно посоветовал Клаус. – Опасно. Рано или поздно всё равно доиграешься. Ты же какой поэт! Вот бы и…
– Что «вот и»?! – снова взвился Матвей. – Что «поэт»?! Да только сгинь Молчанов-суперхакер, Молчанова-поэта никто и в биноскоп не заметит. «Брось, опасно»… Ты что, воображаешь, будто я кайф ловлю от копания в чужих секретах? Да меня тошнит от всего этого! Всегда тошнило!! И будет тошнить, потому что никогда я этого дела не брошу!!! Потому, что в этом я что-то, а без этого – нуль! Пробовал уже в честненькие податься, будьте благонадёжны – пробовал! А толку?! Туда же, советы даёт! Думаешь, ты хоть на вот столечко, – (испуганно прянув от сунутого ему под нос мизинца, афганонемец, кажется, изрядно ушиб затылок об иллюминаторное «стекло»), – хоть на полстолька ты меня понимаешь?! Хрена! Думаешь, про застрелиться – это я так, хохмы ради?!
Матвей вдруг сгорбился, чуть ли не носом в колени ткнувшись, обхватил голову руками и забормотал, как в бреду:
Тройку гнал осенним шляхом, горячил коней ямщик —Потерял одну подкову захмелевший коренник.От шального ритма скачки да мелькающей землиЕй остался гром копыт, но – затихающий в дали.И только небо шлях кропит дождями хмурыми,И туманами кадИт, как отравами,Только ветер шелестит-шепчет с травами —Не с зелеными, а с жухлыми, бурыми.Ей врастать бы год за годом в придорожное гнилье,Только выручил прохожий, что споткнулся об нее.Подобрал, обтер находку и надеждой обольстил,Но не к гулкому копыту, а к двери ее прибил.Но глупо счастье в дом манить распятой скоростью.Ржой, как кровью, налИлись доски черные.Невозвратное мутит мысли сорныеБеспросветной цепенеющей горестью.Счастье шустрым жеребенком прошмыгнуло стороной.Дом сгорел. Бурьян плодится под обугленной стеной.Дождь размазывает копоть по негнущимся стеблям.Расплывается подкова ржавой грязью по углям.Вот только память манит сном неистолкованным,Будто век не прожит – лишь начинается:За холмом судьба стоит-дожидается,Бьет ковыль-траву копытом некованым.И вдруг ямщик, как соловей, зальется-вскинетсяПро жестокие к нему очи черные,И шальная тройка в степи просторныеШляхом солнечным да встречь ветру ринется.Замолчав, он так и остался сидеть всё в той же неудобной скорченной позе.
Клаус и Дик растерянно переглядывались.
– Да ну, брось. Это не про тебя, – в конце концов сказал Клаус.
– Много ты обо мне… – хакер-поэт вдруг распрямился и с силой потёр ладонями лицо. – Ладно, замнём, – сказал он угрюмо. – Ну вот, опять губу разбередил, потекло… Замнём, говорю. Извини за истерику. Просто обидно, понимаешь? Пока нужен был – снизу вверх глядели все, даже этот, – (новый тычок в живот Крэнга), – а как в безопасности да с прибыльными перспективами… Просто берут и выбрасывают, даже спасиба толкового не сказавши… Платка ни у кого нет?