Археолог: солнечный камень
Шрифт:
— Я напишу ему, — кротко склонил голову епископ.
Да, ближние к папе кардиналы так и не простили Адальберту его выступлений против роскоши. Когда он был епископом Пражским, он несколько раз позволил себе резко высказаться по поводу стяжательства сильным этого мира.
Результатом стала миссия в восточную Венгрию, где Адальберт провёл два года, пытаясь Христовым словом воздействовать на кочевников-скотоводов. А этот их язык!
И вот теперь Пруссия! Дикая лесная страна на берегу холодного моря. Что он сможет там, один? И увидит ли
— Конечно, напиши, — согласился Болеслав.
За окном, во дворе замка раздались грубые окрики. Кто-то спорил, повышая голос.
Князь поднялся с кресла так резко, что епископ едва не отшатнулся. Болеслав хмыкнул и быстро прошёл к узкому окну. Выглянул на улицу, зло втянул холодный сырой воздух. Повернулся и нетерпеливо махнул рукой Адальберту.
— Подойди, епископ!
Адальберт, стараясь не опираться руками о низенькое сиденье, поднялся на ноги и подошёл к князю.
Внизу, на присыпанной нежданным утренним снегом брусчатке высилась старая, уже потемневшая виселица. Две опоры из наклонных столбов, и длинное бревно между ними — вот и вся конструкция. Под виселицей на деревянных чурбаках стояли трое крестьян. Их руки были связаны сзади, на тощих шеях — петли, полускрытые растрёпанными бородами.
Двое стражников князя отталкивали от виселицы священника в грубой холщёвой рясе.
Адальберт узнал Радима.
— Что там затеял твой брат? — резко спросил Болеслав.
— Думаю, он хочет отпустить этим несчастным грехи перед смертью, — тихо ответил Адальберт.
— Это разбойники! — резко возразил Болеслав. — И разбойничали они на моей земле, а значит — грешны передо мной! Я и буду решать, кому отпускать грехи, а кого повесить так, словно бешеную собаку. Уберите его!
Последние слова князь выкрикнул, обращаясь к стражникам. Те испуганно вскинули головы к окну зала, затем подхватили священника под руки и оттащили в сторону.
— Вешайте их, чего вы ждёте? — продолжал неистовствовать Болеслав.
Его голос, привыкший перекрывать командами шум сражения, гулко разносился по двору.
Оставшийся возле виселицы стражник быстро выбил чурбаки из-под ног казнимых. Крестьяне повисли, судорожно дёргая ногами. Один, самый рослый, дотянулся кончиками лаптей до брусчатки и стоял на цыпочках.
Стражник выдернул меч и хотел ударить повешенного по ногам. Но князь с громким смехом остановил его:
— Не надо! Пусть мучается... сколько сможет!
Адальберт молча отвернулся от окна. Вечером надо будет поблагодарить Радима за смелость, но и предупредить, чтобы поменьше лез на рожон. Князь Болеслав не прощает обид. Его мачеха с двумя сводными братьями до сих пор скитаются по всей Европе, ищут, где преклонить голову. А двоим их сторонникам выкололи глаза и бросили в казематы замка.
Князь вернулся на возвышение и снова сел в кресло, вытянув длинные ноги. Впился сильными пальцами в подлокотники.
Епископ молча опустился на скамейку. Ледяная кожа
— Ехать тебе всё равно придётся, — как ни в чём не бывало, продолжил разговор Болеслав. — Рим сказал своё слово, и я поддержу его. Дороги скоро просохнут. А я снабжу тебя всем необходимым для дальнего пути. Поедешь через Гданьск, а там берегом доберёшься до Пруссии. И возьми с собой своего брата. От его рвения будет больше пользы в Пруссии, чем при моём дворе.
Епископ кивнул, полагая, что разговор окончен. Но Болеслав жестом остановил его.
— Год тому назад я принял тебя со всеми возможными почестями, — сказал Болеслав, пристально глядя на Адальберта. — И теперь ты можешь оказать мне дружескую услугу.
Вот и началось, подумал епископ. Он предполагал, что без этого разговора князь его не отпустит.
— Пруссия велика и неизведанна, — продолжал князь. — Ходят слухи, что пруссы поклоняются змеям, медведям и священным деревьям. Язычники, враги Христа!
Князь снова улыбнулся тонкими губами.
— Но земли у них богатые. И никому неведомо — сколько воинов скрывается в прусских лесах. Узнай для меня как можно больше, епископ. Заведи дружбу с их князьями. Выясни — кого из них можно склонить на мою сторону. И я не останусь в долгу. Напишу в Рим, что ты с честью выполнял поручение папы, и не твоя вина, что язычники оказались чересчур дикими и упрямыми. Глядишь — и вернёшься в свою любимую Прагу!
Болеслав сухо засмеялся.
Возражать всесильному польскому князю было опасно. Особенно теперь, когда он разочарован опальным епископом. Болеслав приглашал Адальберта к себе, надеясь через него добиться особого расположения Папы. Но теперь Святой отец явно выразил своё нежелание видеть Адальберта в Европе. Значит, и Болеславу епископ не нужен.
Адальберт это понимал. И всё-таки, возразил.
— Святой отец хочет, чтобы я привёл пруссов к истинной вере. Именно за этим я и отправлюсь в Пруссию. Прости, князь, но земные богатства и воинские искусства язычников меня не интересуют. Да и не разбираюсь я в них.
Болеслав удивлённо посмотрел на епископа. Нахмурился, сжал правую руку в кулак и пристукнул по подлокотнику. Но сдержался.
— Вы отправитесь завтра на рассвете. Все необходимые припасы я велю приготовить. Тебя и твоего брата будет сопровождать монах Бенедикт. Располагай им, как тебе будет удобно.
Князь поднялся, показывая, что встреча окончена. Адальберт тоже встал. Секунду раздумывал — не протянуть ли князю руку для поцелуя. Болеслав ждал, с усмешкой глядя на епископа. Епископ сдержался, кивнул князю и неторопливо пошёл к выходу.
Болеслав проводил его задумчивым взглядом. Подождал, пока епископ отойдёт подальше и крикнул слугу.
— Бенедикта ко мне, живо! Я у себя в покоях.
Адальберт расслышал окрик князя, но слов не разобрал. Погружённый в свои мысли епископ спустился во двор замка. Чтобы попасть в свои комнаты, ему надо было пройти мимо виселицы.