Архетипы – кто или что они? Шесть этапов внутреннего созревания

Ячменев Георгий

Кризис – это смерть, но не бойтесь, не ваша…

Самый простой пример: если нам нужно что-то поместить куда-то, это куда-то должно быть свободным и ничем не занятым, тогда что-то спокойно встанет на своё почтенное место,

но придёт время и с что-то придётся распрощаться, тем самым давая зелёный свет новому нечто. Неопорожнённый сосуд нельзя наполнить дважды, как и нельзя было допускать, чтобы одни категории мифов ютились рядом с соседними. Отрекаясь от поверхностных объяснений о том, что, несмешение разных мифологем обусловливалось культурной модой и исторической событийностью, высвечиваемая в данной работе идея синтеза мифологического умонастроя с нашим архетипическим содержанием даёт предпосылку мыслить об определённой закономерности развиваемого внутри архетипа с его интерпретацией в мифах. С этой позиции, если одна мифологическая категория рано или поздно сменялась другой, точно такой же процесс происходил и с архетипами; отмирало одно начало, рождалось какое-то новое. В мифологическом контексте такое явление получило название эвгемеризма, подразумевающего, что источник любого мифа – это сюжет события или жизнь какой-то реально существующей когда-то личности. Миф брал, да и абсолютизировал подобные истории, чтобы память о прошедшем не просто сохранилась, но стала некоторым объектом для веры и вдохновения.

Эвгемеризм – это мифологический ars moriendi²⁸, когда одна мифологема теряла свою актуальность и заменялась какой-то другой и такое умерщвление объяснимо тем, что происходил внутренний акт периодизации архетипов. Тот же ars moriendi в соотношении с архетипами – это переживание человеком возрастного кризиса.

Моя история была такова, что мифологически я повторил некогда описанный каббалистический миф о грехопадении. Как написано в Сефер ха-Зоар²⁹, после согрешения, душа Адама расщепилась на 600 тысяч частиц и каждая частичка, как и уничтоженная цельность, преподавалась в качестве отдельной души. На момент этого самодробления, мне было неведомо, что я грешу, нахожусь в тесной взаимосвязи с архетипами или чем-то подобным; мои действия были скорее интуитивными и полагаться мне приходилось на те знания, которые худо-бедно, но были как-то уложены в моей черепушке. Тогда я страстно

увлекался практикой осознанных сновидений и вхождениями в некоторого рода трансы с полным отсутствием телодвижений. И вот, в одну из ночей, когда сон был не к чёрту, а интерес к трансцендентным сферам столь высок, мне удалось расколоть своё «Я» на множество, так сказать, «я». Эти крошечные «я» были чертами моего характера, которые мне было очень не просто принять. Можно даже сказать, я не принимал и не собирался их принимать, но в тот же момент понимал, что не выйдет избавиться от чего-то неприятного в себе, покуда последнему не будет объявлена битва в открытом поле. Так я и порешил сойтись в яростной схватке со своими отщеплениями. Число противников было невелико – всего двенадцать и каждый олицетворял какое-то качество: образы я обозначал то одиночеством, то гневом, страстью или же разнузданностью.

После «пробудившихся» образов, – эта дюжина была моим первым опытом и догадками, что внутри нас живёт какое-то определённое число архетипических сущностей, – мои практики «погружения» наотрез перестали получаться. Сколько-бы я не пробовал самоуглубиться, на меня либо нахлыновал сон, либо тело так и изнывало от желания дёрнуться, да нарушить медитативное сосредоточение. Вскоре я окончательно отпрянул от этих затей, перестал понапрасну насиловать своё мышление и позволил всему течь в своём темпе.

Посеянный внутри душевный разрыв соответствовал кризису, что в большинстве периодизаций приравниваем к границе между подростковым и юношеским возрастом. Тогда мне было около 17 – 18 лет и в пережитом кризисе, умерло моё старое «Я» и восстало новое. Реинкарнация ядра личности – это аналогичное перемене одних категорий мифов на другие; смене одного архетипического духа на своего сородича. Поскольку это был первый осознанно пережитый мною кризис, вместо смены архетипов у меня наступила скорее их активизация и вступление в свои законные права Животного начала. Во время кризисной пограничности во мне пала вся та неосознанно впитанная спесь, привитая уму в раннем детстве родственниками, друзьями и учителями. Выражаясь lingua sacra³⁰ феноменологии, я сбросил с себя путы естественной установки³¹ и открылся для самостоятельного полагания своего бытия в мире. Погибель старых веяний освободила меня от шаблонного мышления и с причала эмансипированной мысли я отплыл на пакетботе в страну любви.

Конец ознакомительного фрагмента.