Архипелаг чудовищ
Шрифт:
Свежевание все же продвигалось.
Шкура, отсеченная ловким поворотом ножа, падала широкими складками. Но солнце было в зените — ужасная иссушающая жара угрожала тут же сделать ее тверже доски.
— Вот этого не надо! — воскликнул Тотор. — В таком виде шкура мне не нужна. Она должна быть мягкой. Что же делать? А, придумал!
Недаром у парижанина всегда наготове куча идей. Тотор разложил на отрезанной части шкуры несколько охапок пропитанных водой водорослей и вновь принялся за противную работу живодера.
Время от времени нож тупился. Тогда Тотор принимался быстро водить лезвием по кораллам, с грехом пополам натачивая
Возвратился Гарри с четырьмя орехами: по одному в руках и под мышками, ступал осторожно, чтобы не разлить драгоценную влагу.
— Держи, Тотор, дружище, пей и ешь!
— Глоток сиропа! Вот что больше всего нужно! У меня будто угли в глотке!
Меринос сновал челноком, убегал, возвращался, снова убегал и без передышки носил вскрытые орехи.
— Ну а что крабы? — поинтересовался Тотор.
— Начинают проявлять недовольство и показывают клешни. Думаю, они скоро рассердятся.
— Хватит бегать! Уже темнеет. Я кончил свежевать нарвала… Уф! Это было не просто! А сейчас давай-ка потянем изо всех сил и вытащим шкуру на берег — подальше от прилива, который уволочет ее к черту на кулички. Раз, два, взяли! Еще раз! Давай-давай, Меринос!
Несмотря на огромный вес шкуры, друзья оттащили ее метров на тридцать и накрыли водорослями, после чего, изможденные, провалились в сон.
Лежа ничком на еще теплом известняке, они смогли поспать только до четырех часов утра. Новоявленные островитяне проснулись от странных звуков: то ли потрескивания битого стекла, то ли шуршания щебенки под ногами. Сухой, непонятный стук. И вместе с тем — ощущение чего-то живого, которое копошится, шевелится, окружает.
Парижанин угадал, что это было, вскочил и закричал:
Крабы! Черт возьми, почуяли мясо… Идут на добычу. Несомненно, хотят съесть нарвала и его шкуру, а затем приняться за нас… Ну нет, погодите!
Вокруг, при свете звезд, кишели несметные полчища крабов. Тысячи безликих существ, как в кошмарном сне, угрожающе обступили их полукругом. Панцири терлись друг о друга с отвратительным скрежетом. Чудища подступали сомкнутыми рядами к людям и шкуре хищника.
Тотор не ошибся — крабы сбегались на дележку добычи. Эти добропорядочные вегетарианцы, питающиеся исключительно кокосами, охотно становятся кровожадными хищниками. В рассказах о путешествиях парижанин вычитал, что сухопутные крабы note 67 иногда очень опасны. Животные и люди, попадавшие в западню на коралловых островах, нередко становились добычей крабов. Их разрывали на куски и съедали живьем.
Note67
Сухопутные крабы — десятиногие крабы семейства сухопутных раков; во взрослом состоянии живут на суше. Краб-пальмовый вор, о котором, по-видимому, идет речь в романе Буссенара, хорошо лазает по деревьям, длина его тела до 32 см.
Пока крабы не отведали плоти, они, как утверждают, достаточно боязливы. Животные и, конечно, человек могут обратить их в бегство. Но стоит им вкусить мяса, даже только почуять его, храбрость их и прожорливость становятся безграничными. С неслыханной свирепостью они набрасываются на все живое и в несметном количестве смертельно опасны.
— Эй! Меринос, старина! — прокричал Тотор. — Больше шума! Смелее! Бей куда попало!
— All right!
Схватив на ощупь по пальмовому листу, путешественники с яростными воплями стали метаться как черти и дубасить врага изо всех сил.
Яростная, суматошная оборона, крики, беспорядочные жесты сдерживали нашествие. Крабы оторопело останавливались, в замешательстве пятились, с треском стукаясь друг о друга.
Наступила пауза, и друзья смогли перевести дух. Кроме того, начинало светать, занимался день, — а храбрость членистоногих убывает вместе с темнотой. Крабы — не ночные животные, но тем не менее предпочитают действовать с наступлением сумерек и до зари. Часы знойной жары и ослепляющего света, к которым они мало приспособлены, ракообразные посвящают сиесте note 68 .
Note68
Сиеста — в Испании, Италии, странах Латинской Америки и некоторых других — полуденный (послеобеденный) отдых; самое жаркое время дня.
По мере того, как поднималось солнце, они медленно пятились назад. Отступлению сопутствовали такие странные жесты, что в другое время Тотор покатился бы со смеху.
— Победа, — закричал Меринос, — победа! Враг отступает!
— Да! Но он еще вернется, — проронил Тотор, — и Бог знает, что тогда произойдет. У меня уже сейчас мурашки по коже бегают.
Несмотря на всю храбрость, бедняга вздрогнул от ужаса и продолжал приглушенным голосом:
— Следующей ночью они соберутся тысячами вокруг нас, и уже ничто их не остановит. Все сожрут: нарвала, его шкуру, которой я дорожу больше, чем своей собственной, а затем и нас. Чтобы остановить нападение, понадобится огненная преграда. Большой костер, яркое пламя!
— Эх, дружище, откуда ты его возьмешь?
— Вот это меня и бесит! Когда-то, в Австралии, получилось… но тогда у нас была растопка. А здесь, с этими пальмами, пропитанными соком, с корой, влажной как губка, это невозможно.
— Но посмотри на кокосовые волокна, они сухи, как… как трут! Так это у вас называется?
— Правильно, tinder note 69 . Но как ты его подожжешь?
— Если постучать камнем о тупую сторону ножика, посыплются искры.
Note69
Трут (англ.).
— Попробуй!
Меринос подобрал обломок и постучал им о кресало note 70 изо всех сил. Увы, ни искринки. Известняк стирался, крошился зернистой, жесткой пылью. Американец лишь содрал кожу на пальцах. После десяти минут бесплодных усилий он, расстроенный, признал свое поражение.
— Вот видишь, — произнес Тотор, — не получается!
Нахмурив брови, наморщив лоб, парижанин наклонился, вглядываясь во что-то, как бы ища нечто неуловимое, могущее породить огонь.
Note70
Кресало, огниво — стальная пластина для высекания огня из кремня.