Архипелаг ГУЛаг
Шрифт:
Не задержались вослед ЦК и послушно-согласные ЦИК и СНК - 1 февраля 1930 г. развернули волю партии законодательно. Предоставлялось край-облисполкомам "применять все необходимые меры борьбы с кулачеством вплоть до (а иначе и не было) полной конфискации имущества кулаков и выселения их из пределов отдельных районов и краёв".
Лишь на последнем слове застыдился Мясник. Из каких пределов - назвал. Но не назвал - в какие. Кто ве'ками хлопает, так могли понять, что - за тридцать вёрст, по соседству...
А подкулачника в Передовой Теории, кажись, и не было. Но по захвату косилки ясно стало, что без него не обойтись. Цену этого слова мы разобрали уже. Коль объявлен "сбор тары" и пошли пионеры по избам собирать от мужиков мешки в пользу нищего государства,
И прекрасно пошли гулять эти клички по Руси Советской, чьи ноздри еще не остыли от кровавых воспарений гражданской войны! Пущены были слова, и хотя ничего не объясняли - были понятны, очень упрощали, не надо было задумываться нисколько. Восстановлен был дикий (да по-моему и нерусский; где в русской истории такой?) закон гражданской войны: десять за одного! сто за одного! За одного в оборону убитого активиста (и чаще всего - бездельника, болтуна. А. Я. Оленев не один вспоминает: ведали раскулачиванием воры да пьяницы) искореняли сотни самых трудолюбивых, распорядительных, смышлёных крестьян, тех, кто и несли в себе остойчивость русской нации.
Как? как!
– кричат нам. А мироеды? Прижимщики соседей? На' тебе ссуду, а ты мне шкурой вернёшь?
Верно, в малой доле попали туда и мироеды (да все ли?). Только спросим и мы: мироеды - по крови ли? от сути ли своей доскональной? Или по свойству всякого богатства (и всякой власти!) портить человека? О, если б так проста была "очистка" человечества или сословия! Но когда железным частым гребнем так о_ч_и_с_т_и_л_и крестьянство от бессердечных мироедов, пятнадцати миллионов на это не пожалели - откуда же в сегодняшней колхозной деревне эти злые, пузатые, краснокожие, возглавляющие её (и райком)? Эти безжалостные притеснители одиноких старух и всех беззащитных? Как же и_х хищный корень пропустили при "раскулачивании"? Батюшки, да не из активистов ли они?..
Тот, кто вырос на грабеже банков, не мог рассудить о крестьянстве ни как брат, ни как хозяин. Он только свистнуть мог Соловьём-разбойником - и поволокли в тайгу и тундру миллионы трудяг, хлеборобов с мозолистыми руками, именно тех, кто власть советскую устанавливал, чтоб только получить землю, а получив - быстро укреплялся на ней ("земля принадлежит тем, кто на ней трудиться").
Уж о каких мироедах звонить языком в деревянные щёки, если кубанские станицы, например, Урупинскую, выселили всю под метлу, от старика до младенца (и заселили демобилизованными)? Вот где ясен "классовый принцип", да? (Напомним, что именно Кубань почти не поддерживала белых в гражданскую войну и первая разваливала деникинский тыл, искала соглашения с красными. И вдруг - "кубанский саботаж"?) А знаменитое на Архипелаге село Долинка, центр процветающего сельского хозяйства - откуда взялось? В 1929 году в_с_е его жители (немцы) были "раскулачены" и высланы. Кто там кого эксплуатировал - непонятно.
Еще хорошо понятен принцип "раскулачивания" на детской доле. Вот Шурка Дмитриев из д. Маслено (Селищенские казармы у Волхова). В 1925 году, по смерти своего отца Федора, он остался тринадцати лет, единственный сын, остальные девчонки. Кому ж возглавить отцовское хозяйство? Он взялся. И девчонки и мать подчинялись ему. Теперь как занятой и взрослый раскланивался он со взрослыми на улице. Он сумел достойно продолжать труд отца, и были у него к 1929 году закрома полные зерна. Вот и кулак! Всю семью и угнали!..
Адамова-Слиозберг трогательно рассказывает о встрече с девочкой Мотей, посаженной в 1936 году в тюрьму за самовольный уход - пешком две тысячи километров! спортивные медали за это надо давать - из уральской ссылки в родное село Светловидово под Таруссой. Малолетней школьницей она была сослана с родителями в 1929 году, навсегда лишена учёбы. Учительница ласково звала её "Мотя-Эдиссончик": девочка не только отлично училась, но имела изобретательский склад ума, она какую-то турбинку ладила от ручья и другие изобретениия для школы. Через семь лет потянуло
Дайте-ка детскую судьбу такую из ХIХ века!
Под раскулачивание непременно подходил всякий мельник - а кто такие были мельники и кузнецы, как не лучшие техники русской деревни? Вот мельник Прокоп Иванович Лактюнкин из рязанских (петелинских) Пеньков. Едва он был "раскулачен", как без него через меру зажали жернова - и спалили мельницу. После войны, прощённый воротился он в родное село, и не мог успокоиться, что нет мельницы. Лактюнкин испросил разрешение, сам отлил жернова и на том же (обязательно на том же!) месте поставил мельницу - отнюдь не для своей выгоды, а для колхоза, еще же верней - для полноты и украшения местности.
А вот и деревенский кузнец, сейчас посмотрим, какой кулак. Даже, как любят отделы кадров, начнём с отца. Отец его, Гордей Васильевич, 25 лет служил в Варшавской крепости и выслужил, как говорится, только то серебро, что пуговка оловца: солдат-двадцатипятилетник лишался земельного надела. Женясь при крепости на солдатской дочке, приехал он после службы на родину жены в деревню Барсуки Красненского уезда. Тут подпоила его деревня, и половиной накопленных им денег заплатил он за всю деревню недоимки податей. А на другую половину взял в аренду мельницу у помещика, но быстро на этой аренде потерял и остальные деньги. И долгую старость пробыл пастухом да сторожем. И было у него 6 дочерей, всех выдал за бедняков, и единственный сын Трифон (а фамилия их - Твардовские). Мальчик отдан был услуживать в галантерейный магазин, но оттуда сбежал в Барсуки и нанялся к кузнецам Молчановым - год бесплатным батраком, четыре года учеником, через 4 года стал мастером и в деревне Загорье поставил избу, женился. Детей родилось у них семеро (средь них - поэт Александр), вряд ли разбогатеешь от кузни. Помогал отцу старший сын Константин. От света и до света они ковали и варили - и вырабатывали пять отличных насталенных топоров, но кузнецы из Рославля с прессами и наёмными рабочими сбивали им цену. Кузница их так и была до 29-го года деревянная, конь - один, иногда корова с тёлкой, иногда - ни коровы, ни тёлки, да 8 яблонь, вот такие мироеды. Крестьянский Поземельный Банк продавал в рассрочку заложенные имения. Взял Трифон Твардовский 11 десятин пустоши, всю заросшую кустами, и вот ту пустошь корчевали своим горбом до самого года Чумы - 5 десятин освоили, а остальные так и покинули в кустах. Наметили их раскулачить - во всей деревне 15 дворов, а кого-то же надо!
– приписали небывалый доход от кузницы, непосильно обложили, не уплачено в срок - так собирайся в отъезд, кулачьё проклятое!
Да у кого был дом кирпичный в ряду бревенчатых, или двухэтажный в ряду одноэтажных - вот тот и кулак, собирайся, сволочь, в шестьдесят минут! Не должно быть в русской деревне домов кирпичных, не должно двухэтажных! Назад, в пещеру! Топись по-чёрному! Это наш великий преобразующий замысел, такого еще в истории не было.
Но главный секрет - еще не в том. Иногда, кто и лучше жил - если быстро вступал в колхоз, оставался дома. А упорный бедняк, кто заявленья не подавал - высылался.
Очень важно, это самое важное! Ни в каком не "раскулачивании" было дело, а в насильственном вгоне в колхоз. Никак иначе, как напугав до смерти, нельзя было отобрать у крестьян землю, данную революцией, - и на эту же землю их же посадить крепостными.
Это была вторая гражданская война - теперь против крестьян. Это был Великий Перелом, да, только не говорят - ч_е_г_о _п_е_р_е_л_о_м?
Русского хребта.
Нет, согрешили мы на литературу соцреализма - описано у них раскулачивание, описано - и очень гладко, и с большой симпатией, как охота на лязгающих волков.
Только не описано, как в длинном порядке деревни - и все заколочены окна. Как идешь по деревне - и на крылечке видишь мёртвую женщину с мёртвым ребёнком на коленях. Или сидящего под забором старика, он просит у тебя хлеба - а когда ты идешь назад, он уже завалился мёртвый.