Архипелаг раздора
Шрифт:
– Народ меня ненавидит, готовит восстания и покушения. Ты же знаешь, они требуют найти предателя.
– И ты готов пожертвовать Марианной, чтобы заткнуть им рты?
– Если она – убийца, я лично исполню приговор.
– Но ты до сих пор не знаешь правды.
– И никогда не узнаю. Что мне делать? – Герман искал во взгляде Виктора ответ, но синие глаза в очередной раз лишь выражали сочувствие.
– Я поддержу любое твоё решение, – почтительно склонил голову тот, – но не проси меня принимать в нём участие. Ты и Марианна мне как дети. А отец не может выбирать, кому жить, а с кем пора попрощаться.
–
– Всем свойственно заблуждаться.
– Она говорит, что это ты.
Глава ордена не пошевелился, и ни один мускул на его лице не дрогнул. Через несколько секунд он очнулся, посмотрел Герману в глаза и ответил:
– Мне обидно слышать такое.
– Но это правда. Она рассказала мне много интересного. Как ты понимаешь, ничего хорошего в её рассказе не было.
– Могу себе представить, как она запуталась...
– Ты всё равно выгораживаешь её?! – Король поднялся и начал расхаживать по кабинету. – Она представила всё так, что я должен был бы казнить тебя прямо сейчас.
– Твой отец был мне как брат, я качал ваши колыбели и поддерживал Анну, когда она осталась одна. Что бы ни сказала Марианна, в моём сердце она останется невиновной.
– Спасибо, – едва слышно проговорил король.
– Но я приму любое твоё решение, – тяжелым голосом проговорил Виктор.
– За это тоже спасибо. Ты прав, я должен всё решить сам, чтобы потом никого не винить.
– Винить?! – испугался глава ордена и резко повернулся к нему.
– Да, винить, потому что я собираюсь вынести смертный приговор.
– Ваше Высочество! – Агата закричала так громко, что её голос заполнил комнату целиком. – Не делайте этого, прошу! Умоляю вас! Заберите мою жизнь, но оставьте её!
– Морские богини, скоро я и правда заберу жизнь у этой несчастной служанки, – с досадой поморщился король.
– Ты спрашивал меня, что тебе делать? – оживился Виктор.
– Да...
– Выслушай её. Вот тебе мой совет.
Мужчина встал, задержался у портрета Анны на несколько мгновений, а затем коротко простился с Германом и вышел. В распахнутой двери мелькнуло заплаканное лицо старушки, её полные мольбы глаза и воздетые руки. Сердце недовольно кольнуло в груди, и король с трудом его успокоил. Не один час он расхаживал по кабинету, перечитывал собственные обвинения, выглядывал в окно, где вечерел счастливый мир, слушал выкрики Агаты и раздражённое сопение стражников, которые снова оттаскивали её от двери. Внутри мелькнуло сомнение. Возможно ли, что эта неприметная женщина расскажет нечто важное? Может, она всего лишь пытается спасти принцессу и придумывает небылицы на ходу? Король подошёл к двери и остановился. Из-за неё доносились всхлипы, тихий шепот для подкупа стражи, обреченные вздохи.
– Можете впустить, – проговорил Герман и отошёл вглубь кабинета.
Старушка робко шагнула через порог и пошатнулась. Пораженные болезнью ноги едва держали её, но бешеная воля и любовь придавали сил, и Агата предстала перед королём с твердой, непоколебимой решимостью.
– Я выслушаю тебя в последний раз, поэтому, пожалуйста, хорошо обдумай свои слова.
– Ваше Высочество, я умоляю пощадить Марианну...
– Я уже это слышал. Что-то ещё?
– Она ни в чём не виновата! Это я убила
Герман комично свёл брови, но промолчал.
– Я напоила стражу, а затем перебила их одного за другим, чтобы проложить путь к покоям Анны...
– Зачем тебе это было нужно?
– Она очень обижала Марианну, а у меня болело за неё сердце!
– Ты хоть понимаешь, какой бред говоришь?
Старушка сжала губы и отвела глаза.
– Ты правда думала, что я поверю?
– Нет, не думала, – честно призналась та. – Но я готова взять предательство на себя, чтобы моя детка жила.
– Ты всего лишь служанка, – медленно проговорил Герман.
Женщина вскинула голову, и её грудь заходила от беспокойного дыхания.
– Ваше Высочество, вы многого не знаете! – выпалила она.
– Кажется, ты уже рассказала мне все новости, – с досадой вздохнул тот.
– Нет. Я ещё даже не начинала.
– Так не томи, – прозвучал равнодушный тон.
– Вы не должны казнить Марианну, потому что...
– Потому что?
Агата застыла, и её бессмысленный взгляд остановился на короле.
– Ты свободна.
– Потому что она вам не сестра.
Воздух в кабинете загустел.
– Звучит ещё безумнее, – не слишком уверенно сказал Герман. – Зачем ты говоришь мне об этом?
– Затем, – она с трудом подавляла рыдания, – что убить любимую сложнее, чем сестру...
Глава 27
Каменщик возвёл хорошие стены в тюрьме, теперь Марианна убедилась в этом лично. Она изучила каждую выбоину, ощупала каждый обнадеживающий бугорок и не нашла ничего полезного, кроме крохотной щели, через которую залетал свежий морской ветер. Где-то из глубины тюрьмы доносилась жизнь: то и дело звенели цепи, кричали преступники, слышались удары дубинок о решетки и зычные голоса тюремщиков. Мимо неё никто не проходил, никто не надоедал докучной беседой, но несмотря на полный покой отчаяние неторопливо нащупывало дорогу к сердцу. Марианна храбро сражалась с ним, не желая признавать, что всё кончено, но время неумолимо шло вперёд, и ей не осталось ничего другого, как опуститься на ворох соломы и тоскливо созерцать коридор. Что-то защекотало руку, и девушка заметила вереницу муравьев. Они ритмично перебирали ножками и явно куда-то спешили. Такие маленькие и беззащитные, они и постоять за себя не успеют, как будут раздавлены чьей-то ногой, но в то же время вряд ли найдётся кто-то такой же сильный, как они...
Принцесса вскочила и едва удержалась от счастливого возгласа. Она собрала несколько муравьёв на ладонь, но все они незамедлительно заметались в стороны. Тогда Марианна осторожно зажала одного из них между подушечками пальцев и окунулась в другой мир.
Белые нити её энергии обнаружились сразу и закрутились вокруг чистого сознания нужным потоком. Перед ним мерцали тонкие, словно паутинка, и яркие, будто солнце, нити насекомого, но они убегали каждый раз, когда к ним направлялась воля принцессы. Хоровод энергий длился долго, девушка почувствовала, как рассеивается её внимание, как распадаются собранные пучки, как ликование уходит во тьму и уступает место печали. Она уже собралась отпустить муравья, но подумала: что если не накидываться с таким рвением, а подкрасться плавно, тягуче, и незаметно коснуться?