Архипелаг
Шрифт:
— Случилось землетрясение, — объясняет молодой человек на стойкой.
Землетрясение? Ну конечно, это многое объясняет. Этого следовало ожидать после такой жары! Над морем тоже творится хаос: олуши кружат над гаванью, истошно кричат, улетают в сторону моря. А что же их белый кит, с ним-то все ли хорошо?
— Землетрясение? Здесь?
— Нет, в Японии.
— Но ведь Япония находится на другом конце земли!
— Все равно. Сюда идет волна. Большая. Это очень плохо.
При слове «волна» живот Гэвина сводит судорогой, кровь бросается в лицо, сердце перестает биться. Еще одна волна?
—
— Господи Иисусе!
— Сюда идет, скоро будет здесь.
— Как скоро?
— Не знаю. Возможно, через несколько часов.
Он должен позвонить Клэр. Надо бежать, спасаться!
— Власти говорят, всем надо уехать в горы.
— Но у меня лодка в гавани. Моя яхта!
— Спросите армейских, они подскажут, что надо делать. Яхту следует увести подальше в море. Чтобы ее не выбросило на берег.
Гэвина охватывает истерический смех, на глаза набегают слезы.
— Эй, мистер, вы в порядке?
Нет, о каком порядке можно говорить? Все кишки свело стальной судорогой.
— Нет, я не в порядке.
Он опускает глаза на дочь. Оушен с побелевшим лицом стоит рядом, вцепившись в его руку. Расширенные от ужаса глаза занимают пол-лица.
— Папа, сюда идет волна?
— Тише, ду-ду, пошли! — Он дергает ее за руку, и они выходят на площадь.
На площади он останавливает молодого солдата, на ломаном испанском объясняет свою ситуацию. Солдат кивает в сторону другого солдата, постарше, с блокнотом, который записывает названия яхт. Именно в этот момент в голову Гэвину приходит идея: он не станет регистрировать яхту у военных, он знает, как разом решить все проблемы.
На причале судорожная активность, рыбаки, владельцы яхт кричат, толкаются, кто-то отплывает в море на водных такси, жителей отеля «Финч Бэй», расположенного в море на скалах, эвакуируют в город. Нагруженные рюкзаками и чемоданами туристы выстроились в очередь, ждут, когда за ними придут военные грузовики и увезут повыше в горы. Гэвин подходит к концу причала, отвязывает шлюпку. Тревожная атмосфера подействовала и на животных: пеликаны неуклюже бегают по пирсу, разевают клювы, вода взбаламучена, тюленей уже не видно.
Гэвин заводит мотор, на полной скорости направляет шлюпку в сторону «Романи». Большинство яхт ушли из гавани и теперь стоят на приколе далеко в море, рядом с круизными лайнерами и большими судами. «Романи» ждет там, где он оставил ее. Старая, верная, терпеливая яхта. Красивая. Сколько же лет они вместе? Двадцать? Бедняга тот шкипер, ее первый владелец, которого смыло за борт. Это все табанка. Как много горя тот моряк принес своей семье, вот так пропав бесследно, не вернувшись домой… А он, Гэвин Уилд, много ли горя принес своей семье? А сколько горя принесла им с дочкой его жена Клэр? Они подходят к «Романи», и Гэвин привязывает шлюпку к борту, поднимает Оушен на палубу, запрыгивает сам.
— Папа, что мы делаем?
— Пакуем вещи.
— Сейчас?
— Да. Бери только все самое необходимое, ду-ду.
Они спускаются в кают-компанию, и Гэвин достает два черных вещмешка, чтобы упаковать одежду. А одежды-то и нет. Вещи, которые они взяли с собой из Тринидада, безнадежно износились, испачкались или просто
Затем Гэвин тщательно прибирается в салоне, оставляет постельное белье и консервы, навигационные карты и систему автонавигации. Моет и убирает посуду, протирает пол. Выходит на нос, поднимает якорь. К этому моменту почти все яхты уже покинули маленькую гавань. Гэвин заводит мотор, выводит яхту в море к ожидающей ее флотилии больших и маленьких кораблей. Сердце начинает ныть, но он уже принял решение, и знает, что правильное.
Навстречу ему плывут шлюпки и катера, все спешат на берег, прочь от огромной волны, от толщи воды, неумолимо несущейся сюда через океан, скользящей по поверхности земли. Они бросили якорь, закрепили канаты, теперь им остается только молиться, чтобы найти свои лодки, когда волна пройдет. Гэвин ставит «Романи» с края, не бросая якоря, разворачивает ее носом к берегу, выключает двигатель, опускает мешок с вещами в шлюпку. Потом идет в кают-компанию, открывает бортовой журнал и записывает следующее:
Я завещаю мою яхту «Романи» тому, кто найдет ее. «Романи» — хорошая яхта, я владел ею больше двадцати лет. Ее нашли дрейфующей в море, и я возвращаю ее морю. Я не утонул, не выпрыгнул за борт. Я моряк, но больше не желаю использовать это судно, хотя оно и превосходное. Я отдаю мою яхту тому, кто ее найдет, с добрыми пожеланиями и искренней благодарностью за всю радость, которую она мне принесла. Оставляю ключи от двигателя, карты, документы в шкафчике.
Bon voyage! [16]
А затем они с Оушен перебираются в шлюпку и возвращаются на берег, оставляя «Романи» на плаву ждать гигантскую волну, которая доставит ее новому владельцу. Оушен не представляет, что он сделал, а Гэвин ощущает прилив гордости и радости за содеянное: он не оглядывается назад, он знает, что правильно закончил любовный роман с яхтой.
— Прощай, «Романи», моя единственная, все на свете кончается, вот и наша сказка подошла к концу. Будь счастлива.
* * *
На улицах Пуэрто-Айора царит паника, сотни туристов пытаются поймать такси, чтобы уехать в горы. Они с Оушен пробираются обратно к гостинице, но владельцы уже закрывают двери, все жильцы эвакуированы. Волна уже близко: через два-три часа она обрушится на город. Никто не знает, насколько она велика, но, по слухам, в длину она достигает шестидесяти миль и летит со скоростью экспресса.
По телевизору Си-эн-эн уже показывает разрушения, которые цунами произвела в Японии: страшные кадры разбушевавшейся стихии, смывающей мосты, играющей громадными танкерами как бумажными корабликами. Разъяренная вода вторглась в город, подбрасывала вверх машины, сминала стены, уничтожала целые здания. Слышно, как на крышах люди кричат от ужаса.