Архитектор снов
Шрифт:
Майя неожиданно для самой себя улыбнулась. Она присмотрелась – у окна сидел толстый мужчина в линялой форме. Поставив перед собой небольшой горшок с бледно-зеленым ростком, он аккуратно поливал его из бутылки водки.
– Надо же, – вырвалось у Майи. – А это что, способствует?
– Еще как способствует, – с нежностью пробормотал хозяин кабинета, заботливо подливая водочку под тонкие стебли, и еще пальцем подпихивая комочки земли, словно скармливая их прожорливому растеньицу.
«Надо же, может, нормальный человек?» – подумала Майя. Она даже успела проникнуться к нему мимолетной симпатией, но как только следователь отставил бутылку, отодвинул горшок и уставился на нее такими же вылинявшими,
Уже спустя несколько минут Майя ненавидела весь свет и особенно следователя Шоха. Уставившись в потолок, она болтала ногой и нехотя отвечала на его дурацкие вопросы.
– …после столкновения автомобиль перевернулся. Я выжила случайно. Потом…
– Странно, – перебил ее Шох, заглядывая то Майе в глаза, то в документы. – Странно. Такая драма, вся семья погибла. А вы так рассказываете об этом…
– Как? – вопрос Майи прозвучал, как удар молотка по гвоздю.
– Ну, не знаю, – Шох почесал нос. – Спокойно.
– А я что, по-вашему, должна рыдать тут у вас на столе? – Майя без всякого выражения смотрела на него, но Шоху от этого взгляда хотелось бежать куда подальше. – Не знаю, должна я об этом говорить или нет, но, так, для удовлетворения вашего любопытства – я ничего не помню о том, что было до аварии. И саму аварию не помню. Поэтому ничего не чувствую. Мне обо всем рассказали позже. Сначала в интернате. Потом в приемной семье. Родители Карины Платовой удочерили меня. Она стала мне сестрой…
– Это в какой же интернат вас определили? – вдруг перебил ее Шох, зашуршав своими бумажками.
Майя не успела ответить.
– А-а, да-да, понятно, – протянул Шох. – Говорят, он был построен на пожертвования какой-то сумасшедшей старухи из Савельево.
Майя пожала плечами. В том интернате она пробыла недолго, помнила его смутно и не имела ни малейшего представления о том, кто и при каких обстоятельствах его строил. Следователь, откинувшись на стуле и скрестив руки на животе, изобразил крайнюю степень сосредоточенности, озабоченности и недюжинной работы мысли на лице.
– А этот ваш партнер, Зис. Странное имя… С ним вы как познакомились? – наконец придумал он свой очередной глупый вопрос.
Майя уставилась в потолок и вновь задергала ногой.
– С Зиновием меня познакомила Карина. Она стала издателем, собирала команду, ей были нужны хорошие фотографы. Она наняла нас обоих. Мы стали работать в паре. Вот и все.
– И что, теперь вы неразлучны, как Маша и Даша? Майя перевела взгляд с потолка на переносицу следователя.
Тот невольно потер это место.
– Что вы имеете в виду?
– Ну, жизнь, вашу и этого… Зиновия.
– Жизнь у нас у каждого своя, товарищ майор. И мы не любовники, если вас это интересует.
– А говорят…
Если бы Шох знал, как мысленно его сейчас разделывала на мелкие кровоточащие кусочки эта хрупкая девушка с чуть хрипловатым голоском…
– Товарищ следователь,– негромко и четко произнесла Майя. – Насколько мне известно, в расследовании вот это ваше «говорят» к делу не подшивается. Кроме того, я не понимаю, какое отношение к смерти Меньшиковой имеет моя личная жизнь и жизнь Зиновия?
Шох вспылил и неуклюже хлопнул ладонью по столу.
– А вас это не касается! Ваше дело отвечать на вопросы. Вы приходите в дом, снимаете там чего-то, а потом хозяйку находят мертвой.
Майя так посмотрела на следователя, что у него зачесалось сразу в нескольких
– Так, давайте сюда ваш пропуск. Но хочу вас предупредить: дело только началось, а вы и ваш… коллега в центре нашего внимания. Просьба из города без предупреждения не выезжать и, по мере возможностей, способствовать продвижению следствия. Все.
Он перекинул Майе через стол подписанную какой-то закорючкой бумажку и демонстративно начал громыхать ящиками стола в поисках чего-то очень важного и нужного. Майя, не говоря ни слова, встала, забрала пропуск, направилась было к двери, но на пороге обернулась.
– Скажите, – пересилив себя, спросила она следователя. – А почему вы думаете, что Меньшикову убили? Ведь никаких признаков насилия, взлома. Даже не украли ничего.
– А вы откуда знаете?
– Ну, как же, в газетах писали…
Шох даже не пытался скрыть своего мелочного мстительного ликования.
– Так вот, моя дорогая, то, что «газеты писали», в расследовании к делу не подшивают.
Майя молча подождала, пока схлынет эта дешевая эйфория. Если бы она не была так враждебно настроена, то увидела бы, что перед ней довольно безобидный, безынициативный и бестолковый тип. Всю жизнь Шох тщетно ловил ловких карманников и вечно получал от начальства только выговоры и совершенно бесперспективные дела. Он не делал карьеры, не мог найти себе жены, жил с матерью и с некоторых пор был привязан только к своим многочисленным растениям. Дачи у него не было, огорода развести он не мог, а крестьянская душа изо всех сил тянулась к земле, пусть даже расфасованной по глиняным горшкам. Так Шох, в перерывах между столкновениями с суровой и извращенной реальностью, которую для него представляли многочисленные воры, убийцы, насильники, мошенники и проститутки, занимался садоводчеством и весьма преуспел в этом, обнаружив таланты, и сотой части которых он не проявил в деле поимки преступников и злодеев.
Но Майя еще не научилась разбираться в сути вещей и явлений. Она видела только то, что видела, – чужого, неопрятного и малопривлекательного человека, на которого она потратила время. И хотела услышать ответ на свой вопрос. Непродолжительный молчаливый поединок быстро закончился. Шох скорчился под стальным взглядом этой девчонки. Он мечтал, чтобы она поскорее ушла, поэтому помялся и неохотно проворчал:
– Да непонятно, что там произошло. Он покрутил в руках горшок.
– Напугал ее кто-то до смерти. Кто-то или что-то. Сердце и не выдержало.
Майя кивнула Шоху на прощание и вышла из комнаты. Тот мрачно посмотрел в сторону двери, дождался, пока шаги затихнут в конце коридора, и опять достал бутылку водки. Внутри нее была обычная вода, он набрал немного жидкости в рот и, как опытная прачка белье, опрыскал свое растение. Оно благодарно затрясло листьями.
– Пей, пей, мой маленький, – заворковал над ним Шох.
Отцу Исидору, духовному наставнику деревни Савельево, накануне приснился странный сон. Он, как человек истинно верующий, к снам относился с подозрением, божьего промысла в них не замечал, а какие-то знаки и намеки считал ересью и предрассудками. Каждое утро святой отец, едва проснувшись, немедленно осенял себя спасительным крестом, не давая запутавшейся в волосах и мыслях паутине снов проскользнуть в сущий мир и смутить его своими бесплотными образами и видениями. Возможно, даже если бы Господь Бог посетил однажды Исидора во сне и явил чудо или изрек истину, наутро священник поспешил бы к заутрене, на всякий случай гнать нечистого и защититься от искушения прелестью. Сон, по его твердому убеждению, был прекрасно освоенным путем, ходом, туннелем, по которому нечистая сила шныряла из своих гниющих углов в святые души, творила зло и обезоруживала даже самых сильных воинов любви, добра и света.