Архив комиссара Каина
Шрифт:
— У нас имеется аварийный резерв, — продолжал упрямиться пилот.
Я покачал головой:
— У остальных — может быть. Но не у вас. — Я позволил ладони пройтись по рукоятке моего лазерного пистолета, и пилот побледнел еще больше. — И я не вижу никакой непосредственной угрозы, а вы?
— А это, скажите, что? — Он указал направо, где на мгновение возникло одинокое облачко дыма.
Через секунду небольшое созвездие ярких вспышек блеснуло на некотором расстоянии от нас — внизу и левее. Болтерные заряды, выпущенные совершенно наудачу в нашу сторону каким-то зеленокожим любителем пострелять, разрывались
— Нечего беспокоиться, — сказал я, почти развеселившись. — Это ручное оружие.
Аналитическая часть моего сознания отметила, что основная масса орочьей орды все еще находилась на большом расстоянии от нас. Это означало, что нам следует быть настороже относительно небольшой разведывательной группировки, которая пыталась проникнуть на добывающую установку, уже маячившую на горизонте.
— Шансы на то, что в нас действительно что-то попадет с такого расстояния, невидимы даже в микроскоп, — добавил я.
Когда-нибудь я научусь не говорить подобных вещей. Не позднее того мига, в который с моих уст слетели эти слова, шаттл содрогнулся много сильнее, чем прежде, и резко накренился на левый борт. Красные пиктограммы стали появляться на планшетах данных, и сервитор забил по ручкам управления с еще большей скоростью и нечеловеческой сноровкой.
— Падает давление во втором двигателе, — пропел он. — Эффективность сгорания топлива снизилась на шестьдесят процентов.
— Астрономически малы, да? — Странно, но теперь, когда его страхи стали реальностью, пилот казался спокойнее. — Лучше пристегнитесь, комиссар. Посадка будет жесткой.
— Дотянешь до посадочной площадки? — спросил я.
Он посмотрел напряженно, его губы были крепко сжаты.
— Я постараюсь. Теперь выметайтесь с моей летной палубы и дайте мне делать мою работу.
— Не сомневаюсь, вам удастся сделать ее хорошо, — сказал я и, шатаясь, побрел назад, к своему месту.
— Что происходит? — спросила Сулла, когда я пристегнулся и приготовился к столкновению с землей.
— Зеленокожие проделали в нас дырку, — сказал я. — Немного потрясет.
Теперь, когда в моей власти было только верить в Императора и надеяться, что пилот компетентен настолько, насколько казалось по его словам, я чувствовал странное спокойствие. Я подумал, не сказать ли что-нибудь, чтобы подбодрить солдат, но меня все равно не услышали бы за шумом аварийных сирен, так что я решил поберечь дыхание.
Ожидание показалось вечным, хотя должно было продолжаться только минуту или две. Я вслушивался через микропередатчик, как пилот зачитывал некоторые данные, которые мне ничего не говорили, но звучали зловеще, и мне приходилось сражаться с растущей уверенностью в том, что мы не дотянем до посадочной площадки. В действительности распорядитель полетов настаивал на том, чтобы мы держались подальше от перерабатывающей установки вообще. Это было весьма логично: неуправляемый шаттл, упавший в гору прометеевых баков, эффектно закончил бы нашу еще не начавшуюся миссию. Пилот ответил на это парой лаконичных фраз, которые настолько впечатлили меня (примите во внимание пятнадцатилетний опыт восприятия весьма вдохновенных казарменных ругательств), что я даже начал думать, будто мы все-таки в надежных руках и сможем дотянуть.
Это впечатление продлилось секунд десять. Потом
— Ну, это было не так уж… — начал он, как весь этот жуткий процесс повторился еще пару раз.
Когда шум и вибрация прекратились, я постепенно осознал, что мы перестали двигаться и что я все еще жив. Я вырвался из ремней своего кресла и, пошатываясь, поднялся на ноги.
— Все наружу! — гаркнул я. — По отрядам! Раненых выносить на руках!
На задворках моего сознания возникла картина взрывающихся смертоносным огнем перегретых двигателей, которая едва не зажгла, во мне огонь паники, но была мной же подавлена. Я повернулся к Сулле, которая старалась унять кровотечение из носа. Все мы были несколько потрепаны, за исключением разве что Юргена, который выглядел, как обычно, то есть хуже некуда.
— Мне нужны цифры потерь, и как можно скорее.
— Да, сэр!
Лейтенант повернулась к ближайшему сержанту, Лустигу, надежному и компетентному воину, которому я был многим обязан, и начала выпаливать приказы в своей обычной отрывистой манере.
Дверь рубки распахнулась; оттуда, шатаясь, выбрался пилот, выглядевший ровно так, как я себя чувствовал.
— Я же говорил, что дотянем, — произнес он, и его вырвало мне на ботинки.
Глава вторая
Морозный воздух этой планеты превосходил мои самые мрачные прогнозы, а я бывал на достаточном количестве ледяных миров, чтобы иметь представление о том, чего можно ожидать. В действительности, я полагаю, здесь было не холоднее, чем на Вальхалле или Нускваме Фундаментибус, но с тех пор, как я топтал снега, прошло достаточно много времени, и моя память, вероятно, избавилась от наихудших впечатлений. Ветер пробирал до костей и, казалось, сдирал с меня кожу живьем, несмотря на дополнительные слои теплой одежды, которую я надел, прежде чем покинуть каюту на борту «Чистоты сердца».
Я нетвердой походкой спустился по наклонному металлу, уже ставшему опасно скользким от тонкого слоя снега. Ледяные иглы вонзались мне в виски и замещали головную боль, обосновавшуюся там после аварийной посадки, в сто раз худшей. Я зарылся лицом в шарф, намотанный у меня на шее, и постарался дышать через него, чтобы не обморозить легкие, но все равно воздух, похожий на кислотные пары, разрывал мне грудную клетку.
Широкая ледяная равнина расстилалась передо мной. Несомый ветром снег сокращал видимость до нескольких десятков метров. Время от времени метель прекращалась, открывая низкие серые бастионы окружающих гор; они ясно выделялись на фоне более светлого, но тоже серого неба. Секундой позже я понял, что необычно правильной формы выходы пород на самом деле являются башнями и накопительными баками перерабатывающей установки, все еще слишком далекой, чтобы рассмотреть ее в деталях.