Архив комиссара Каина
Шрифт:
— Жаль разочаровывать тебя, — сказал я, с непринужденностью, данной мне прожитой жизнью, маскируя ужас от этой мысли, — но смерть Живана ничего не изменит. У военных есть такая штука, называется цепь командования. Старший выживший офицер просто продолжит начатое.
Но у него не будет таланта Живана руководить и не будет той неустрашимой уверенности наших солдат, как была под командованием Лорда-генерала. Не сомневаюсь, что если этот отвратительный план исполнится, у нас всех будут огромные неприятности.
— Увидим, — сказала Ханар,
— Оставайся на месте, Юрген, — сказал я, внезапно осознав почему мы до сих пор живы, — она не посмеет стрелять внутри этой штуки, опасаясь фракнуть оборудование.
— Я рискну, если придется, — сказала Ханар, тень неуверенности разрушил ее маску непоколебимости.
— Я сомневаюсь, — сказал я, пустив в голос нотку презрения, — мне интересно, что почувствуют твои товарищи, если узнают, что их лидер всего лишь трус и банальный воришка.
— Ничего подобного, — сказала Ханар, она так сильно контролировала свой голос, что я услышал как внутри нее бурлит гнев, ища выход, — я совершенно выдающийся вор. И если эти идиоты сильно жаждут сложить свои головы за Всеобщее Благо, то отлично, я это только приветствую. Я же намереваюсь жить дальше, чтобы снять сливки.
Она выдавила из себя безрадостный смех, который совершено ей не подходил.
— Почему я не должна быть хорошо вознаграждена за свои усилия? Сколько вы когда-либо получали за то, что ставили свою жизнь на грань, разве все это время вы не скучали с этими паразитами, с момента как поднялись на борт?
— Я получаю стандартную оплату, определенную Муниторумом для комиссара моего звания с учетом выслуги лет, — ответил я, в конце концов, неприятно понимающий, сколько у нас казалось общего, — плюс размещение и питание, когда потребуется.
Я медленно улыбнулся и у меня возникла идея. Это было рискованно, но если я вскоре что-либо не сделаю, она в любом случае нас убьет. Я поднял руку и указал на свою фуражку. Конечно же, на фуражку и на кушак.
— Ни один комиссар не будет объявлен мертвым, без этого.
Я оставил свою руку покоится под темно-красным кушаком на талии. Ханар мстительно улыбнулась, наконец решившись.
— Тогда должно быть это твой счастливый день, — сказала она и ее палец сжал спусковой крючок.
Я выстрелил первым, плазменный заряд из найденного мной оружия испарил переднюю часть кушака и поджег штанины моих брюк, потом полетел дальше в предательницу, прямо в правую сторону ее груди, сжигая ключицу и плечо. Завопив, она отшатнулась назад, и ее рука глухо шлепнулась на плиты палубы, все еще сжимая рукоятку пистолета тау.
— Юрген, вперед! — Заорал я, облегченно увидев, что она вышла из люка, но мой преданный помощник уже нажал на кнопку на подлокотнике своего сиденья.
У меня как раз хватило времени, чтоб последний раз взглянуть на Ханар, которая, несмотря на свои ужасающие раны,
— Что теперь будем делать, сэр? — спросил Юрген, как только мы нашли вокс и отчитались о ситуации Живану, который уверил меня, что будут приняты все необходимые меры.
— Я думаю, сидеть тихо и наслаждаться фейерверком, — ответил я, когда маленькая новая звезда быстро вспыхнула среди звездного неба, "Гребень волны" детонировал слишком далеко от предполагаемой цели, когда экипаж флагмана получил неожиданный шанс попрактиковаться в стрельбе. Пройдет несколько часов, прежде чем дух-машины шлюпки привезет нас домой, и я задумчиво выудил бутылку амасека из своего кармана.
— Я предполагаю, что на борту этой штуковины не найдется стаканов?
Избранные воины Императора
Заметки редактора
Этот отрывок из архива Каина охватывает относительно короткий, но вовсе не простой период его жизни, когда он был прикомандирован к штабу бригады в качестве независимого комиссара. После изучения записей за эти полдюжины лет становится понятно, почему он при первой же возможности устроил свой перевод в полк, готовый к боевым действиям, так как даже это казалось относительно безопасным, по сравнению с некоторыми заданиями, которые встречались на его жизненном пути благодаря его нежеланной героической репутации, которую он, кажется, считал, как естественной, так и одновременно крайне неудобной. (Репутация, которую он, верный себе, по ходу всего отрывка настойчиво называет полностью незаслуженной).
Многие из моих читателей приняли это утверждение за правду, а многие считают, что он скорее очаровательно слеп к своим собственным достоинствам. Зная его лично, я склонна считать, что правда куда сложнее, чем любое утверждение). Я уже опубликовала несколько его последующих подвигов в 597-м Валхальском и не вижу необходимости резюмировать результаты, к которым привело исполнение его желания. Вместо этого я бы хотела сконцентрироваться на том, что, возможно, стало основным инцидентом этого периода его жизни, чьи последствия отражались на ней еще многие десятилетия.
Теперь, оглядываясь назад, мы можем различить слабое дуновение того ветра, которому суждено было стать штормом, угрожающим в начале следующего тысячелетия охватить весь Восточный Рукав.
Так же на мой выбор материала повлиял тот факт, что в предыдущих отрывках, которые я редактировала и распространяла среди коллег-инквизиторов, было поднято и осталось без ответов множество вопросов, не в последнюю очередь связанных с орденом Отвоевателей и обстоятельствами, окружающими его причастность к их опрометчивой высадке на борт скитальца "Отродье Проклятия".