Архив Шамбала

Гурьев Константин Мстиславович

— Советуют быть осторожнее, — он говорил безлично, отвлеченно. — Азизов влиятелен, у него обширные связи на всех уровнях. Конфликтовать с ним сейчас никто не станет.

— Особенно из-за какой-то ерунды, — вклинился Корсаков.

— Погоди, Игорь, погоди, — попросил Дружников. — Что еще?

Небольсин, ощутив слабое сочувствие, ободрился:

— Считают, правда, по косвенным, что он сыграл важную роль в свержении клана Ракиевых.

— Да, — подхватил Дружников. — Ракиевы представляли собой большую опасность. Марат почти напрямую просился в Штаты,

обещал капиталовложения. Вполне мог в обмен на это помочь укреплению Штатов у себя на родине.

Нависла пауза, и Корсаков понял, что его приглашают включиться в разговор.

— Мог бы, конечно, если бы сменил отца, — подхватил он.

— Ну, а переворот и отца отстранил, и, тем более, Марата, — ободрился Небольсин. — Хотя, говорят, многие кланы уже были готовы Марата поддержать, особенно узбекские.

— Вот видишь, — повернулся Дружников к Корсакову. — Вот тебе и кланы, вот тебе и история семей.

— Так что, сейчас Азизов считается одной из самых влиятельных персон в этом регионе, и, по слухам, влияние его ширится и все больше переходит в реальную плоскость.

— Это же наркотрафик, — подал голос Корсаков.

Небольсин пожал плечами:

— Святых там нет. Наркотики лучше, чем штатовские базы у нас под боком, согласись.

— А там? — Корсаков показал пальцем в потолок. — Там понимают, что Азизов просто прорабатывает свой собственный сценарий? Ракиевы Ракиевыми, но ведь так можно и…

Небольсин сокрушенно покачал головой, легко шлепнув себя по уху. То ли это означало «лопух ты, Корсаков», то ли намекал, что их слушают. Впрочем, какая разница? Слово — не воробей.

Дружников же среагировал иначе.

— Теперь ты понимаешь, как важен для него архив. Мы пока не знаем, как он влиял на тех, кто его поддержал в вопросе с Ракиевыми, но можем представить, какую власть он обретет, если овладеет подобными тайнами. Это, брат Игорь, Восток.

— Восток — дело тонкое, — согласился Корсаков.

Небольсин хмыкнул:

— Свежая мысль.

— Вы представьте, что будет, если Азизов с новыми силами и возможностями влезет в газовые дела, — вернулся к основной теме Дружников. — На чьей стороне он окажется? Газпрома? Набукко [2] ?

2

Nabucco — проектируемый магистральный газопровод протяженностью 3300 км из Туркмении и Азербайджана в страны ЕС, прежде всего Австрию и Германию. Проектная мощность — 26–32 млрд кубометров газа в год. В настоящее время сроки запуска проекта сдвинулись к 2017 г.

— Так он может и свой собственный проект запустить, например, в Индию или в Китай, — подсказал Корсаков.

Дружников прищурился, уткнулся пальцем в Небольсина:

— Как сказал один умник — свежая мысль.

— Одни юмористы кругом, — вынес свое заключение Корсаков.

Дружников продолжил:

— Именно в этом направлении нам и

надо думать.

— О чем? — поинтересовался Небольсин.

— Если гипотетически возможна идея самостоятельного проекта Азизова, значит, так же гипотетически, это кому-то может не нравиться.

— А что, — взбодрился Небольсин. — Это в самом деле надо обсудить.

— Вот-вот, обсудите поскорее, — попросил Дружников. — Я тоже поговорю, где возможно. Но это — перспектива, а нам надо подумать о ближайших часах.

— Почему?

— Вы — мудрый человек, Валерий Гаврилович, но сейчас немного увлеклись. Время, в данном конкретном случае по имени Игорь, не на нашей стороне.

— То есть?

— Сегодня у нас какой день недели?

— Пятница.

— Именно. А когда заканчиваются эти каникулы?

— В понедельник.

— Во вторник, — поправил Корсаков Небольсина.

— Значит — что? — спросил Дружников тоном учителя.

Выждав паузу, сам себе ответил:

— Значит, надо использовать обстановку временного разреженного пространства.

— И относительно спокойного проникновения, — дополнил Небольсин.

— Я так понимаю, что мне конец? — завершил логическую последовательность Корсаков.

— Тебя-то мы прикроем, — сказал Небольсин, натыкаясь на саркастический взгляд Корсакова. — Людей я вызову прямо сейчас.

Он потянулся к своему телефону, когда распахнулась дверь, и Катя официальным тоном предложила:

— Посетители — на выход, — и отошла в сторону.

Ее место в проеме двери занял солидный пижон лет пятидесяти, приветственно кивнувший Дружникову.

— Это — главврач, — негромко проконсультировал Дружников, поднимаясь.

А главврач обратился к кому-то, стоящему за дверью:

— Вот он, ваш пациент, — и отошел в сторону, освобождая путь.

Корсаков не поверил себе: в дверях стоял Шукис.

32. Москва. Пятница

Эмиль Шукис, или, проще, Эмик, он же — Элик, он же — Элька, был стопроцентным евреем.

Вова же Беккер был русским немцем, предки которого давным-давно приехали в Россию, кажется, во времена Екатерины Великой. Когда Беккера сослуживцы попросили уточнить время их прибытия, он, подумав, ответил:

— Не помню. Меня тогда еще не было.

Однажды во время ожесточенного спора по какому-то очень важному вопросу, о котором потом никто не мог вспомнить, Эмик, исчерпав аргументы, выкрикнул:

— Гитлер — капут!

На что Беккер нарочито сдержанным тоном диктора московского радио проинформировал:

— Мир клеймит позором сионистскую военщину!

Эмик покраснел и заявил совсем по-детски:

— Дурак!

Беккер помолчал несколько секунд, потом констатировал очевидное:

— Оба хороши.

После чего Эмик выскочил из комнаты.

Он вернулся только после отбоя и вытащил уже заснувшего Беккера из кровати. Не говоря ни слова, потащил его из казармы. За углом остановился, достал из кармана бутылку водки.