Архив Смагина
Шрифт:
– Наводка! – неожиданно для себя выпалил Сеулин.
Обручев снисходительно улыбнулся:
– Можно и так, но и это из другой области.
Сеулин смутился.
– А по поводу Синельникова, Ильи… Хороший парень, наш человек, по натуре исследователь. Жалко парня. У нас геология на первом плане была. А он метеоритными опросами занимался, много с охотниками–промысловиками общался. Торговцев из фактории замучил – настырный. Насколько помню, материал собрал неплохой, планировал тропу проложить… к месту взрыва, к эпицентру. Жаль… Вещи его личные собрали, передали родственникам.
Сеулин отметил тактичность учёного: он ни разу не спросил, почему органы
Обручев корректно поинтересовался, бросив изучающий взгляд: «Из студентов?» Сеулин подтвердил. «Образование продолжать намерены?» Подтвердил.
– Рекомендую – учитесь. Сейчас самое время. Упустите… Сами понимаете. Романтика, порыв – это необходимо для геолога, впрочем, как и для любого исследователя. Но без серьёзной научной базы можно зайти в такие мрачные лабиринты заблуждений. Не хватает у нас в геологии основательных людей, специалистов с большой буквы – они куются годами. Пока не хватает.
– Жизнь сейчас кипит. По всей стране – кружки, добровольные объединения. Те школьники, студенты, вчерашние беспризорники, что недавно в Планерском этажерки бумажные запускали, уже самолёты строят. Впечатляет. Пропаганда нужна… –подхватил Михаил Сеулин тему.
И здесь он наконец решился, похвалив себя за плавный переход к интересующему его вопросу:
– Если б я «Плутонию» не прочёл, не поверил бы, что геология настолько увлекательная наука…
– Верно мыслите. Скажу вам по секрету, – глаза учёного изучали детское озорство, – не писатель я по призванию. Но понимаете, какая штука… Я ж за книгу эту сел ещё до войны. Хотелось дать молодому читателю в художественном, пусть фантастическом, виде, возможность заглянуть в прошлое. Заглянуть не сквозь страницы академического учебника, не посредством длительного лекциона. Нет – в форме приключения, живого участия, ярких впечатлений и переживаний. Те, кому она предназначалась, ушли на фронт. Не до книг было. Теперь вернулись, осмотрелись по сторонам и строят новую жизнь. Энергии много, но подсказка нужна, наводка, как вы сказали.
Обручев искренне рассмеялся, видя явное смущение Сеулина, и продолжил:
– Вот это и есть моя пропаганда. – Посерьёзнел, задумался и добавил: – Путешествие в прошлое – это тоже наука. Не я первый направил своих героев туда, куда можно попасть только силой мысли и воображения. Жюль Верн, Конан Дойл… – он посмотрел на Сеулина, и Михаил прочитал в его глаза вопрос.
– Да, я читал, увлекательно, – ответил он.
– А ошибок не заметили?
– Нет, – смутился Сеулин.
– А они имеются, и в количестве, смею заверить, немалом. А неподготовленный читатель принимает на веру все. И затем идёт по лабиринту заблуждений. Так что книга эту ещё можно назвать работой над ошибками. И это – тоже пропаганда.
Сеулин задумался. Как-то он и Смагин в беседе о превратностях учёбы заспорили о свойствах памяти. Смагин упорствовал, уверяя, что в разном возрасте учебный материал воспринимается также по-разному, привлекая в качестве примера свой опыт получения образования в составе красной профессуры.
Взрослый человек, имеющий трудовой опыт и понимающий, что ему от образования надо, вполне воспринимает прямую, военную, как он выразился, подачу материала. А вот для юношей или девушек, выбирающих только свой путь, такая метода не годится, уверял Смагин. Здесь игра нужна, живость, краски яркие… Знания желательно в красивой рамке подать.
– А над продолжением не думали?
– Над продолжением я не думал, зачем опять… в одну и ту же реку. Но о пропаганде помню. Сейчас в наборе новая книжка – о Земле Санникова… Гранки правлю, работы много. Надеюсь, труд этот доброму и нужному делу послужит – воспитанию молодого поколения и её величеству науке…
Сеулин уже забыл, кто он есть и зачем он здесь. Память выбросила многолетний отрезок времени, и он ощутил себя студентом – наивным, ищущим и упорным. Пришлось одёрнуть себя. Он вспомнил по пунктам маленький план, набросанный мысленно перед посещением Горной Академии, и спросил:
– Владимир Афанасьевич, фотографии из экспедиции имеются? Не могли бы вы?..
14
Четвёртый элемент
Демьян удивился, когда подошёл к искомому дому. Перед ним стояло неказистое старенькое здание, никак не ассоциировавшееся в его сознании с социальным статусом успешных предпринимателей. Подъезд был оснащён не побитым, не жжёным спичками, не ржавым домофоном, что также контрастировало с внешним видом строения. Демьян позвонил, напомнил вдове директора магазина, кто он есть. Она открыла. Демьян вошёл, и тут на него пахнуло свежестью, порядком и покоем. Чистота, цветы на подоконниках, приятные глазу тона.
На лестничной площадке между вторым и третьим этажами хорошо пристроился и, как определил Демьян, готовился справить лёгкую нужду неряшливо одетый и не в меру лохматый мужчинка. В иной ситуации Демьян, возможно, и дал бы ему хорошего пинка, но благодатная атмосфера ухоженного подъезда к излишней агрессии не располагала и лишь обострила чувство обиды и брезгливости. Нарушитель порядка, так и не приступивший к своему занятию, дёрнулся, согнулся, втянул голову в плечи и прошмыгнул мимо Демьяна вниз, к выходу. Демьян помянул пресловутую «разруху в мозгах», но развитием этой глубокой мысли терзать себя не стал.
Визит к вдове бывшего директора магазина Антона Марковича Зайда, миловидной и спокойной женщине тридцати восьми лет, ничего существенного не дал. Это был третий брак поклонника антиквариата, позволивший создать, во всяком случае, на первый взгляд, спокойный стабильный союз, вполне устраивающий обе стороны. Дурными привычками, наклонностями Антон Маркович не отличался, даже не так давно бросил курить. Если что и было по молодости, до это – дела давно минувших дней, а кто старое помянет… и так далее. Совместных детей у пары не было, в доме – достаток, без вычурностей и глупых излишеств. Компьютера дома не было: покойный не жаловал всякого рода оргтехнику и вообще дома предпочитал отдыхать, а не заносить хозяйственные хвосты, возникающие по его убеждению только и только по причине собственной неорганизованности и склонности к имитации активного рабочего процесса.
Опрос, проведённый на работе, в магазине, тоже деталями не блистал: спокойный, не без юмора человек, хозяйская хватка – дай бог каждому, дело своё знал… Попутно Демьян попытался прояснить картину с реставратором. Работники склада, продавец, он же грузчик и на все руки мастер, подтвердили. Да, был такой, товар доводил до ума, ремонтировал, приходил–уходил, видели его редко – то в полутёмном коридоре служебного входа, то в помещении, которое мастерской можно назвать с очень большой натяжкой.