Архивное дело
Шрифт:
Бирюков решил взять инициативу разговора в свои руки:
– Мы вчера, Федор Степанович, хотели с вами повидаться, но вас не оказалось дома.
– Мне Шура Сластникова говорила, что вы показывали ей бумагу на мой арест.
– Что-о-о?! – удивился участковый. – Опомнись, Федя! Иль Шуру не знаешь? У нее, как говорится, язык без костей. Она тебе наплетет лаптей про арестантов.
Половников промолчал.
– Нет, Федор Степанович, никто вас арестовывать не собирается, – снова заговорил Антон. – Приходили мы, чтобы поговорить
Выражение лица Половникова ничуть не изменилось. Все с тем же замкнуто-мрачным видом он буркнул:
– Ничого я об нем не ведаю.
– Как так, Федя? – вновь вклинился Кротов. – По имеющимся у нас сведениям, Афанасий Кириллович водил постоянную дружбу с твоим отцом.
– Дак, это с отцом. Не со мной.
– Но ты ведь много раз видел Жаркова.
– Я тады совсем мальцом был.
– А кто молотобойцем в кузнице работал?
– Ну, дак и что из того?
– А то, что «малец» в ту пору ты уже был не малый.
– Ну, дак и что из того?
– Федор Степанович, – настойчиво сказал Антон. – Мы ведь ни в чем вас не обвиняем, не подозреваем. Собственно, и преступления-то никакого нет. Нам надо выяснить некоторые обстоятельства таинственного исчезновения Жаркова. Помните, как он последний раз, перед исчезновением, приезжал к вашему отцу?
Половников будто не услышал вопроса.
– Федя, не бери грех на душу, – с самым серьезным видом проговорил Кротов. – На том свете тебе это не простится.
Конопатое лицо Половникова густо покраснело, а обвислые и без того усы совсем поникли. Старик растерянно посмотрел на участкового и, сложив в щепотку огрубелые, с толстыми бугристыми ногтями, пальцы, торопливо перекрестился:
– Истинный Бог, Михаил Федорыч, в смерти Жаркова моего греха нет.
– Ну а в чем дело? Почему каждое слово из тебя надо вытягивать клещами?
– Дак, я уже молвил, что ничего особенного не ведаю, – с прежним упрямством повторил Половников, однако теперь в его голосе вроде бы просквозила неуверенность.
– Нам что-то особенное и не нужно, – стараясь приободрить старика, сказал Бирюков.
– А чого вам надо?
– Почему Жарков в последний приезд оставил у вас костыли? – почти наугад спросил Антон.
– Они моему папашке принадлежали.
– Но ведь Жарков на них ходил?..
– Ну.
– Почему же оставил?
– Дак, мы с папашкой железную протезу на шарнирах ему сделали, – после длительного молчания хмуро проговорил Половников.
«Вот оно что!» – промелькнуло у Антона, но он очень сдержанно уточнил:
– Значит, Жарков уехал от вас на протезе?
Половников молча кивнул. Кротов переглянулся с Бирюковым. Заручившись молчаливой поддержкой Антона, участковый ободряюще заговорил:
– Вот видишь, Федя, какими ценными сведениями ты располагаешь! Давай присядем, пока ботва в огороде подсохнет. Поговорим откровенно. Тебе известно, какую беду разрыли позавчера
– Краем уха слыхал от Шуры Сластниковой.
– Шура – трескотливая сорока, – Кротов опять вопросительно глянул на Бирюкова. – Тебе вот сейчас сам начальник районного угрозыска кое-что расскажет…
Половников, словно раздумывая, прислонил к верстаку насаженные на новый черенок вилы. Лежавшим у крыльца голиком смахнул пыль со скамейки возле стены дома и вроде как с неохотой предложил:
– Садитесь, незваные гости. Разговор, можа, долгий получится.
Бирюков и Кротов сели на скамейку. Сам Половников уселся на принесенную от сеновала чурку и выжидательно замер, постукивая друг о дружку бугристыми ногтями скрюченных пальцев рук. Когда Антон рассказал ему о разрытом захоронении, проговорил:
– В позапрошлый вечер Шура Сластникова в бригадной конторе мыла пол и подслухала, как возвернувшиеся от плотины бригадир Гвоздарев с Лукьяном Худневским меж собой обсуждали, кто бы мог там оказаться зарытым…
– И к какому выводу они пришли? – спросил Антон.
– Кто их знает…
– А вы что об этом думаете?
– Дак, понятно, что… Если с протезой, акромя Жаркова, некому из местных мужчин в той могиле быть. Вчерась к ночи хотел Арсентию Инюшкину об своем мнении сказать, дак у Арсентия Иван Торчков находился. При Иване скажи – разом небылицу сочинит…
Мало-помалу разговор завязался. Осторожными уточняющими вопросами Бирюкову удалось выяснить суть дела. По словам Федора Степановича, Жарков очень уважительно относился к его отцу. Ценил кузнеца за мастеровые руки. Степан Половников тоже уважал председателя и, видя, как тому нелегко постоянно передвигаться на костылях, надумал сделать ему протез. Чтобы не опростоволоситься перед односельчанами в случае неудачи, задумку свою кузнец держал в тайне. Знали об этом кроме самого кузнеца лишь помогавший ему сын Федя да Жарков. Сложность изготовления протеза заключалась в том, что в культе, оставшейся ниже колена, заросли осколки от гранаты. Надо было придумать такую форму крепления к ноге, чтобы ни малейшего нажима на культю не было. И Степан Половников после многих примерок все-таки изготовил удобную конструкцию. Федя своими глазами видел, с каким облегчением, хотя и сильно прихрамывая, расхаживал по избе Жарков на протезе. В большой радости он даже оставил у Половниковых костыли.
Искать Жаркова начали на четвертый или пятый день после того, как он уехал из Серебровки. Вначале предполагали, что председатель отправился по делам в райцентр либо в Новосибирск. Когда выяснилось, что ни в райцентре, ни в Новосибирске его не было, подняли переполох.
– И тут мамаша, Царство ей Небесное, – Федор Степанович привычно перекрестился, – приказала мне изрубить оставленные Жарковым костыли.
– Зачем? – спросил Антон.
– С перепугу.
– А вообще, как она к Жаркову относилась?