Архивные записки
Шрифт:
Все это несомненно способствовало подъему кружевного дела в Вологде и дало возможность к столетнему юбилею кружевного промысла, отмечавшегося в 1921 году, устроить в Москве юбилейную выставку вологодских кружев.
Забота о возрождении кружевного промысла не замедлила сказаться на его состоянии. Число кооперированных кружевниц росло с каждым годом. А чтобы повысить художественную сторону промысла, в Вологде, в 1928 году, была создана кружевная школа, которая стала готовить квалифицированных специалистов кружевного дела для артелей всей области.
С созданием же в августе 1930 года Вологодского кружевного Союза куда вошло 50 артелей была проведена полная реорганизация
Тогда же идет и внедрение в традиционное вологодское ремесло новой тематики, создаются новые образцы кружев. Всем этим занимается лаборатория, созданная при кружевном Союзе в 1936 году.
Изделия вологодских кружевниц в те годы завоевали признание и у нас в стране и за рубежом. Этому способствовали многочисленные выставки, на которых кружевные изделия из Вологды всегда отмечались в числе лучших. В экспозиции Вологодского областного краеведческого музея, посвященной кружеву можно увидеть высшую награду Всемирной выставки в Париже 1937 года — Диплом «Гранд При», где только кружевная школа была представлена пятнадцатью экспонатами. Большой успех имели вологодские кружева на выставке в Нью-Йорке и на Всесоюзной текстильной в Москве.
Только война ненадолго помешала работе вологодских кружевных артелей: необходимо было работать вещи для фронтовых нужд. Кружевная школа и лаборатория были закрыты. Но все же и в это тяжелое время государство не оставило без внимания кружевной промысел: во второй половине 1942 года, едва ли не самый тяжкий период Отечественной войны было решено возобновить кружевное дело в Вологде.
С тех пор прошли десятилетия. В кружевном деле было множество и радостных и горьких страниц. Но несмотря ни на что традиции кружевоплетения не прерывались никогда. Ведь даже в годы войны в самой Вологде и вокруг ее занимались своим ремеслом кружевницы. Это их стараниями и заботой жило народное искусство во все времена.
Вологодское кружево давно приобрело мировую известность, представляясь своими изделиями на международных выставках и ярмарках в Шанхае, Дели, Загребе, Генуе, Вене, Буэнос-Айресе, Монреале, Брюсселе… Да и не перечислить все города и страны, где побывали работы вологодских художниц — кружевниц.
В истории вологодского кружева минувших десятилетий много ярких страниц, которые написали своим творчеством В. Д. Веселова, К. В. Исакова, Э. Я. Хумала, В. Н. Ельфина, М. Н. Груничева, В. В. Сибирцева.
А что же ныне, в самом начале последнего десятилетия двадцатого века? Как живет сейчас древнее ремесло?
Если вы зайдете в здание кружевного объединения «Снежинка», то, как и много лет назад, вас очарует переливчатый звон коклюшек. Так же, как и пятнадцать лет назад в штате «Снежинки» шесть тысяч кружевниц-надомниц пенсионного возраста. Так что же, время у кружевниц остановилось?
Сказать так нельзя. В «Снежинке» трудиться новое поколение художниц: Г. Н. Мамровская, А. Н. Ракчеева, Н. Д. Веселова, М. Ю. Пальникова. Они сейчас и определяют творческое начало вологодского кружевоплетения. Работает при «Снежинке» и кружевная школа, каждый год выпуская молодых мастериц.
И все же шести тысяч кружевниц-надомниц для полнокровной жизни древнего ремесла мало. Вспомним, что по данным земской статистики в первые десятилетия нынешнего века в Вологодской губернии плело кружево почти сорок тысяч кружевниц.
Искусство кружевоплетения, как и всякое народное искусство, тем дольше будет жить и здравствовать, чем больше народа будет этим искусством заниматься.
Вспомним
Ничего прекрасное не рождается легко. Нелегок, утомителен труд кружевниц. А мы до обидного мало знаем о них. Жаль, что они остаются безвестны, выплетая какое-нибудь выставочное панно или скатерть, которая никогда ни покроет праздничный стол, а зритель в Москве или Париже, Токио или Ныо-Йорке так и не узнает имен кружевниц. А ведь это плетеное чудо рождается мыслью художника и золотыми руками мастериц.
И это о них написана песня на стихи русской поэтессы Ларисы Васильевой, словами которой я начал свой рассказ. Ими я и закончу:
«Душу чуткую растревожили Взгляды нежные и слова. Не запутать бы нитки снежные Вологодские кружева…»Автографы дяди Гиляя
Вряд ли возможно описать то чувство, какое испытываешь, когда среди старых архивных бумаг вдруг находишь что-то необыкновенное. Такую радость открытия испытал я, работая однажды в архивных фондах Вологодского областного музея, когда в моих руках оказалась папка с выцветшей надписью на обложке: «Вл. Гиляровский». А в ней среди газетных вырезок, книжек, фотографий и разных бумаг я обнаружил два подлинных письма земляка вологжан, известного русского писателя и журналиста Владимира Алексеевича Гиляровского. Оба письма были адресованы литератору Александру Никаноровичу Зуеву, другу В. А. Гиляровского, находившемуся тогда, как видно из текста письма от 15 июня 1934 года, в Шенкурске, Архангельской области.
Второе письмо написано карандашом и не датировано. Лишь в левом верхнем углу первой страницы помечено, очевидно, рукою А. Н. Зуева: «Последнее письмо». Второго октября 1935 года Владимира Алексеевича не стало.
Читая Гиляровского, я обратил внимание на то, что в его творчестве не так уж много страниц посвящено Северу и родным вологодским местам. Лишь глава «Детство» в «Моих скитаниях», несколько рассказов и стихотворений навеяны воспоминаниями вологодской юности. Слишком рано, еще не закончив учебу в гимназии, убежал он из родного дома скитаться по Руси.
И все же, как видно из последних писем Владимира Алексеевича, он и на закате дней не забывал про свою вологодскую родину. Эти его письма — признание в любви к ней.
«Юный мой друг Александр Никанорович, — пишет Гиляровский в первом письме. — Сижу один за столом, все давно спят, а мне не спится: голова болит, очень переутомился за зиму и 18-го я с Марьей Ивановной еду на все лето в свое прекрасное Картинно… Буду отдыхать в первый раз в жизни целое лето без работы, в первый раз, после 60 лет непрерывной работы. И уже сейчас, на этом первом письме тебе, которое само пишется, я отдыхаю. Мне грезится мое детство беззаботное среди северных вологодских лесов, радостно вспоминаются наши лыжные зимы и ягодные, жаркие и короткие лета… Судьба меня бросила на Волгу, в степи задонские табунные, на Дунай, на Балканы, на Кавказ. И с той поры я больше не видел прекрасного, то тихого, то грозно-морозного Севера — и вот сейчас только, в этом письме, предвкушая грядущее лето отдыха, полного отдыха, уже заранее охваченный поэзией, я вдохновляюсь воскресающими передо мной кусочками красочного детства и первых дней юности»…