Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15
Шрифт:
Смех Ласкиэль ласкал мой слух чистейшей музыкой.
— О Гарри, неужели ты думаешь, что можно завернуть порочность в милый чистенький носовой платок и запрятать подальше в ящик? Нет, конечно, нет. Такие силы, как мы, смертным не сдержать, возлюбленный мой. Мы часть вас самих.
Майкл тоже слегка наклонился ко мне и спросил:
— Возлюбленный?
— Всё сложно, — дёрнул я одним плечом.
— Боже ты мой!
Я повернулся к Ласкиэль и сказал:
— Эй, Ханна! Послушай того, кто в теме. Тебе действительно не стоит делать то, что ты делаешь.
Человеческие
— О да, конечно, — ответила она своим собственным голосом. — Путь высокой морали так прекрасен. Стражи Белого Совета пытались убить меня большую часть моей сознательной жизни, потому что в семнадцать лет я дала отпор трём мужикам, которые пытались меня изнасиловать.
— Я их не оправдываю, — ответил я, — но ты убила людей с помощью магии, Ханна. Нарушила первый закон.
— Можно подумать, ты его не нарушал! — прорычала она. — Лицемер!
— Эй, попридержи коней! У нас с Ласкиэль есть свои дела, но даже если мы с ней и по разные стороны баррикад, то мы с тобой лично никогда не ссорились.
— Чёрта с два нет! — возразила она. — После того, как пару лет провела в бегах, я попала в братство Святого Жиля. Ведь ты их помнишь? Кучка людей, воевавших с Красной Коллегией? Они тренировали меня, дали мне безопасное жильё. Дьявол, я шесть лет жила на пляже в Белизе. У меня была настоящая жизнь. Друзья. Я даже боролась за правое дело.
— Ура? — я старался не показать, что сбит с толку. — А я-то тут при чём?
— При том! — заорала она, и багровый туман вокруг неё вдруг наполнился зловещим светящимся пламенем.
Я непроизвольно сглотнул.
— Когда ты уничтожил Красную Коллегию, большая часть братства погибла вместе с ней. Все, кто был полувампирами больше пары десятков лет, просто взяли и засохли на наших глазах. Люди, которые доверяли мне. Уважали. Мои друзья. — Она покачала головой. — И ведь, держу пари, у тебя, высокомерного сукина сына, и мысли о них не возникло, прежде чем ты это сделал?
— Если бы я и знал, что такое случится, то всё равно сделал бы то, что сделал, — сказал я и добавил про себя: «Потому что иначе Мэгги не пережила бы ту ночь».
— После этого весь мир рассыпался в прах, — выплюнула она. — Финансирование, координация, связь. Я оказалась на улице. Если бы Вязальщик не нашёл меня… — Она опять покачала головой.
— Ага, Вязальщик и его правило номер один, — сказал я. — А он ведь не знает, что ты натворила?
Она прищурила глаза, и её голос стал на несколько градусов горячее:
— Никодимус, Ласкиэль и другие динарианцы отнеслись ко мне с уважением, — ответила она. — Они советовались со мной. Доверяли мне. Работали вместе. Сделали меня богатой. Когда одна сторона смотрит на тебя как на урода и загнанного зверя, а другая — как на равного, очень просто выбрать, на какой из них ты хочешь быть.
С этом трудно было поспорить. Но я попытался.
— Это не значит, что нужно бежать делать абсолютно всё, что он хочет, — ответил я.
Она резко захохотала.
— Но я этого хочу, — сказала она. — Я предвкушала.
— Как и я, — добавил голос Ласкиэли из того же рта. — Прежде никто никогда не отказывал мне, Гарри. Ни разу. И при этом я тебе и правда нравилась.
— Мы бы с тобой не сработались, крошка, — ответил я.
— Может быть, — сказала она, — а может и нет. В любом случае, будь уверен, что я дам один из самых точных прогнозов во Вселенной, когда скажу, что «и небеса не знают ярости сильнее, чем обратившаяся в ненависть любовь, в самом аду нет фурии страшнее, чем женщина, которую отвергли».
Ах, вот о чём моё подсознание пыталось меня предупредить. Ласкиэль была прямо тут, у меня под носом, и нетерпеливо жаждала расплаты.
— И что это значит? — спросил я.
— Это значит, что раз мой план нашептать тебе на ушко желание убить себя провалился, я собираюсь отбросить всякие сантименты, разодрать твою голову и забрать себе нашего ребёнка. Она слишком ценный приз, чтобы умереть вместе с тобой.
Я вытаращил на неё глаза:
— Ты… ты в курсе.
— Ребёнка? — задохнулся Майкл.
— Всё сложно, — повторил я сквозь стиснутые зубы.
Ну и ладно. По крайней мере, теперь я знал, на чьей стороне Эшер.
— Я бы мог попросить вас отдать мне нож, Дрезден, — произнёс Никодимус, продолжая улыбаться. — Но в отличие от вашего друга, вторых шансов я не даю. Да и через секунду он вам не будет нужен.
Урсиэль издал звук, который у меня обычно ассоциируется с большегрузными фурами, и который, вероятно, означал голодное рычание. Затем он без особого труда перешагнул алтарь высотой в четыре фута и почти беззвучно подошёл ко мне слева. Ласкиэль заняла позицию немного справа от меня, и Никодимус стал третьей точкой окружившего нас с Майклом кривобокого треугольника.
День летел ко всем чертям немного стремительнее, чем я ожидал. На самом деле, проносясь мимо, он даже забросал гравием лобовое стекло худшего из моих предполагаемых сценариев развития событий.
А затем раздались шаги, и в амфитеатр не спеша спустился Грей, небрежно накинув на плечо рюкзак Анны Вальмон.
На нём была кровь, как и на пальцах Грея.
— А вот и Грей, — сказал Никодиус. Он наслаждался небольшой ответной местью, после разыгранного мною представления. — И как?
— Вальмон мертва, как и было приказано, — спокойно произнёс Грей. Приблизившись, он осмотрел нашу композицию и одобрительно задержался взглядом на Ласкиэль. — Мы здесь уже почти закончили?
— Ещё пара деталей для ясности, — сказал Никодимус. — Вы рассмотрели моё предложение?
— Монету? — спросил Грей, пожал плечами и снова посмотрел на Ласкиэль. — Может быть. Но у меня есть вопросы. Давайте закончим работу и обсудим это за ужином.
— Превосходный вариант, — согласился Никодимус. — Вы не присоединитесь к нам?
Под моим пристальным взглядом, следующим за каждым его движением, Грей занял место в четвёртом углу квадрата со мной и Майклом в центре, поставил рядом рюкзак с бриллиантами и артефактами и, хрустнув пальцами, улыбнулся.