Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15
Шрифт:
Кумори кивнула.
— Тогда позвольте мне сделать вам предложение.
— Присоединиться к вам или умереть? — предположил я.
Она негромко выдохнула через нос.
— Вряд ли. Коул питает к вам некоторое уважение, но считает вас слишком незрелым для того, чтобы подобный альянс имел смысл.
— Ага, — улыбнулся я. — Тогда, значит, второе предложение из тех, что мне обычно дают на выбор. Уйти, и тогда вы меня не убьете.
— Что-то вроде этого, — согласилась Кумори. — Вы плохо представляете себе, что здесь происходит.
— И что бы вы предложили мне сделать? — поинтересовался я.
— Уйти со сцены, — сказала она.
— Или что?
— Или вы пожалеете об этом, — ответила она. — Это не угроза. Это всего лишь констатация факта. Я уже сказала, Коул относится к вам не без уважения, но и он не сможет защитить вас или хотя бы обращаться с вами с осторожностью, если вы и дальше будете вмешиваться. И если вы встанете у него на пути, он убьет вас. Он бы предпочел, чтобы вы остались в стороне от происходящего.
— Надо же. Какой он, право, альтруист, — я тряхнул головой. — Если он меня убьет, ему придется иметь дело с моим смертным проклятием.
— К смертным проклятиям ему не привыкать, — возразила Кумори. — На нем их не одно, и не два. Я бы посоветовала вам не вмешиваться.
— Я не могу сделать этого, — сказал я. — Мне известно, что вы, ребята, делаете. Мне известно про Темносияние. И мне известно, зачем вам это нужно.
— И?
— И я не могу позволить, чтобы это случилось, — ответил я. — Страховка в Чикаго и так дороже некуда, так что меньше всего нам здесь нужно, чтобы какое-то новое божество пустило псу под хвост всю торговлю недвижимостью.
— Наши цели не так и расходятся, — заметила Кумори. — Гривейн и Собиратель Трупов — безумцы. Им необходимо помешать.
— Насколько я успел разглядеть старину Коула, ему до Хэппи Мила тоже не хватает всего полпакетика фри.
— И что вы сделаете? — спросила Кумори. — Не дадите им пожать плодов Темносияния? Заберете всю эту власть себе?
— Я хочу одного, — сказал я. — Гарантировать, чтобы ее не получил никто. И мне, в общем-то, все равно, как я этого добьюсь.
— Правда? — удивилась она.
Я кивнул.
— А теперь я сделаю предложение вам.
Это явно застало ее врасплох.
— Очень хорошо.
— Спрыгните за борт, — произнес я. — Оставьте Коула и эту зондеркомманду психов разбираться друг с другом. Дайте мне информацию, необходимую, чтобы остановить их.
— Он убьет меня, не пройдет и дня, — возразила она.
— Нет, — покачал головой я. — Я отведу вас в Белый Совет. Я помещу вас под его покровительство.
Она смотрела на меня из-под капюшона, не произнося ни слова.
— Послушайте, Кумори, вы прямо головоломка какая-то, — заметил я. —
— Правда? — спросила она.
— Угу. Они ведь убийцы. Мастера своего дела, и все равно не более, чем убийцы. Ради того, чтобы помочь кому-либо другому, они головы не повернут. А вы потратили время и усилия, которые сейчас вам дороги, на то, чтобы помочь незнакомому вам человеку. Из этого следует, что вы не такие, как они.
Она помолчала еще немного.
— А вам известно, зачем Коул занялся некромантией? И почему я помогаю ему?
— Нет.
— Потому, что некромантия черпает силы из смерти, так же как магия черпает силы из жизни. И если магию можно извратить и нацелить на разрушение и насилие, то и некромантию можно обратить на борьбу с ее источником. Смерть можно отогнать — именно это я проделала для того раненого. Жизни можно служить с помощью темных сил — главное, чтобы воля оставалась сильна, а цели ясны.
— Гм, — хмыкнул я. — Вы связались с самыми темными и растлевающими, лишающими рассудка силами во вселенной, чтобы помогать смертельно раненым ожить?
Она вдруг рубанула рукой воздух.
— Нет. Да нет же, глупец. Разве вы не видите, какие это открывает перспективы? Мы же сможем положить конец самой смерти.
— Э… Конец смерти?
— Вы умрете, — пояснила она. — Я умру. Коул умрет. Все, кто ходит сейчас по этой старой, усталой планете, знают один непреложный факт. Их жизнь рано или поздно закончится. Ваша. Моя. Всех.
— Угу, — кивнул я. — Потому нас и называют «смертными». Из-за нашей смертности.
— Зачем? — спросила она.
— Что — «зачем»?
— Зачем? — повторила она. — Зачем нам умирать?
— Затем, что так все устроено, — ответил я.
— Но зачем все так устроено? — не сдавалась она. — Почему мы должны жить с болью ожидания смерти? Зачем нам разлучаться? Зачем всем на земле правят эти злость, и горечь утраты, и жажда мести? Что, если мы можем изменить это?
— Изменить это? — переспросил я, не скрывая скептицизма. — Изменить смерть?
— Да, — кивнула она.
— Просто — фьють! — и ее нет?
— А что, если это получится? — возразила она. — Попробуйте представить себе, что это значит? Насколько лучше станет этот мир, если возраст не будет больше страшить человечество? Только подумайте: Леонардо да Винчи, доживший до наших дней — сколько бы всего он еще изобрел, изваял, написал? Или разве вам не хотелось бы самому сходить на концерт Бетховена? Или послушать лекцию по теологии из уст Мартина Лютера? Сходить на симпозиум под председательством Альберта Эйнштейна? Подумайте, Дрезден. Уму непостижимо, чего можно достичь.