Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15
Шрифт:
Однако когда Закону не удается защитить тех, на кого он распространяется, это приходится делать кому-то другому — в данном случае мне. У меня был еще шанс спасти ее жизнь. Не то чтобы слишком большой, но все же лучше, чем ничего. Если, конечно, она не миновала уже точку, из которой нет возврата.
И я знал только один способ выяснить это.
Я остановился в полутемном коридоре и повернулся к ней:
— Молли. Знаешь, что такое заглянуть в душу?
— Это… Я читала — это когда заглядываешь кому-то в глаза. Тогда видно, кто это на самом деле.
— Горячо,
Она покачала головой.
— В книжке написано, это бывает опасно.
— Бывает, — подтвердил я. — Хотя, возможно, не из-за того, о чем ты думала. Когда ты видишь человека вот так, Молли, невозможно скрыть правду о том, кто ты. Ты видишь все, хорошее и плохое. Не в деталях, конечно, но составить точное представление о том, кто ты, можно. И не задаром. Стоит увидеть это раз, и это остается у тебя в голове — врезается намертво и не тускнеет со временем. И когда ты смотришь кому-то в душу, этот кто-то видит точно так же твою.
Она кивнула.
— А чего вы спрашиваете?
— Мне хотелось бы заглянуть в твою душу, Молли, — с твоего позволения, конечно.
— Зачем?
Я чуть улыбнулся, хотя мое отражение в темном окне показало, что улыбка вышла невеселая.
— Затем, что я хочу помочь тебе.
Она отвернулась, словно вознамерилась идти дальше, но не двинулась с места, а осталась стоять, покачиваясь, шурша лохмотьями юбки.
— Не понимаю.
— Я не хочу делать тебе больно, детка. Но мне нужно, чтобы ты чуть больше доверяла мне.
Она прикусила губу и кивнула.
— Ладно. Что мне надо сделать?
Я остановился и встретился с ней взглядом. Она как в зеркале повторила мое движение.
— Это может показаться немного странным. Но это продлится гораздо меньше, чем кажется.
— Хорошо, — произнесла она совсем потерянно.
Я встретился с ней взглядом.
Секунду мне казалось, что ничего не происходит. Потом я понял, что уже смотрю ей в душу и вижу всего только Молли, стоящую передо мной и глядящую на меня — такую, какой вижу ее всегда. Но я видел еще и коридор за ее спиной, и в выходящих на церковный двор окнах я разглядел полдюжины ее отражений.
Одно показывало ее истощенной, словно она голодает или накачана наркотиками, и глаза ее горели неприятным, безумным светом. В другом я видел ее улыбающейся и смеющейся, старше и тяжелее, что ей шло, в окружении детей. В третьем рядом с ней стоял я в сером плаще Стража, а на левой щеке ее багровел шрам, почти клеймо. Следующее окно показало Молли такой, какой она выглядела сейчас, только в более скромном одеянии, и в глазах ее плясал смех. Еще одно отражение показывало ее за столом, погруженную в работу.
Но последнее…
На последнем Молли вообще не напоминала девушку. То есть внешне она казалась все той же Молли. Но глаза выдавали ее. Они были непрозрачными, пустыми, как у рептилии. Черная одежда дополнялась черным же воротником, да и волосы она выкрасила в черный цвет. Хотя она выглядела как Молли, как человек, но превратилась во что-то совершенно другое. Что-то очень и очень страшное.
Вероятности. Я видел вероятности. В девочке,
Ей не хватало наставника. Человека, который показал бы ей нужные струны, инструменты, без которых она не могла обойтись, имея дело со своей новообретенной силой, и всего такого, что сопутствует этому. И все равно зерно темноты продолжало гореть в ней холодным огнем, но кто я такой, чтобы бросить в нее камень? Да, она обладала потенциалом, позволяющим ей превратиться в чудовище, и еще какое.
Как и любой из нас.
Я подумал о Майкле и Черити, ее родителях, ее семье. Ее сила выковалась и покоилась на их силе. Оба они относились к использованию магии по меньшей мере как к чему-то подозрительному, если не греховному, — и уж во всяком случае, чертовски опасному. Их противодействие силе, проявлявшейся в Молли, могло обернуть способности, которыми они одарили дочь, против нее самой. Если она верила или начинала верить в то, что ее сила — зло, это могло еще сильнее и быстрее толкнуть ее на неверный путь.
Я мог себе представить, как переживают Майкл и Черити за дочь.
Но помочь ей они не могли.
Одно не подлежало сомнению, и это давало мне некоторую надежду. Молли не запятнала еще себя несмываемо. Ее будущее только предстояло написать.
Ради этого стоило побороться.
Взгляды наши разомкнулись, и разные, несхожие отражения в окнах за спиной Молли исчезли. Девушка дрожала, как перепуганный зверек, глядя на меня широко открытыми глазами.
— Боже, — прошептала она. — Я не знала…
— Спокойно, — сказал я ей. — Сядь, пока головокружение не пройдет.
Я помог ей сесть на пол, прислонившись спиной к стене, и сам сел рядом. Я потер переносицу, в которой снова занималась боль.
— Что вы увидели? — прошептала она.
— Что ты в принципе очень неплохой человек, — ответил я. — Что ты обладаешь большим потенциалом. И что тебе грозит опасность.
— Опасность?
— Сила — она как деньги, детка. С ней непросто справляться, и, начав раз получать ее, всегда хочется больше. Мне кажется, ты в опасности, потому что сделала пару раз неверный выбор. Использовала свою силу так, как не должна была. Продолжай в том же роде — и ты окажешься на темной стороне.
Она подобрала колени под подбородок и охватила руками.
— Вы… вы узнали, что хотели?
— Угу, — кивнул я. — Тебе предстоит сделать выбор… даже два, Молли. Начиная с того, хочешь ли ты добровольно предстать перед Советом.
Она нервно качнулась взад-вперед.
— А это нужно?
— Рано или поздно тебя все равно обнаружат. И если они решат, что ты пыталась скрыться от Совета, тебя, возможно, казнят на месте. Однако если ты добровольно согласишься сотрудничать и если кто-то выступит в твою поддержку, Совет может и воздержаться от смертного приговора.