Ариасвати
Шрифт:
При помощи ножа прокладывая себе дорогу через цепкие кустарники, он медленно подвигался вдоль стены, надеясь найти в ней какую-нибудь дверь или ворота. Более получаса шел он таким образом, спотыкаясь о сучья и корни. Стена казалась бесконечной. Наконец он добрался до выступа стены и в то же время, вместо корней и сучьев, почувствовал под ногами гладкую поверхность каменной плиты. Раздвинув густые ветви кустарника, он вышел на вымощенную плитами площадку и увидел перед собою широкие ворота. То, что Андрей Иванович принял за выступ стены, оказалось массивным воротным столбом: другой такой же столб виднелся в нескольких шагах от него, наполовину скрытый густым покровом перепутавшихся ветвей. Оба столба, подобно колоннам озерного храма, были увенчаны каменными полушариями, которые, вероятно, для вымерших строителей этих зданий служили эмблемами
Войдя в ворота, Андрей Иванович увидел перед собой обширный двор, вымощенный такими же широкими и плотно пригнанными плитами, и очевидно благодаря именно этим массивным плитам лес, так мощно разросшийся вокруг стен, не мог проникнуть в глубину двора и оставил его в первобытной неприкосновенности, — только местами трава, пробивавшаяся между плит, темнела на его гладкой сероватой поверхности.
Посреди двора, на возвышенной террасе, к которой со всех четырех сторон вели широкие ступени, стояло четырехугольное здание. Стены его состояли из массивных колонн, промежутки между которыми в вышину человеческого роста были забраны снизу гладко обтесанными плитами, а сверху до потолка представляли собой нечто вроде широких окон для свободного доступа воздуха и света во внутренность здания. Узкая сторона здания, украшенная довольно изящным портиком и обращенная видом к воротам, служила входом. На фронтоне, сколько Андрей Иванович мог разобрать, были высечены из камня человеческие фигуры и какие-то предметы, вероятно имевшие символическое значение. Задняя стена здания, также как и прилегающие к ней части боковых, была сплошная и имела только узенькую дверь, едва заметную в глубине портика. По обе стороны здания в нескольких шагах от террасы виднелись два каменных водоема: тонкая струйка воды текла еще из каменных труб и расплескивалась на каменном полу водоема. Вокруг всего двора, начинаясь от самых ворот и примыкая к наружной ограде, тянулась сплошная пристройка, состоявшая тоже из колонн, забранных снизу до вышины человеческого роста теми же гладко обтесанными плитами и покрытая общей плоской кровлей. Приделанные на равных расстояниях узкие двери вели со двора в эту пристройку. Заглянув в некоторые из них, Андрей Иванович увидел, что пристройка была разделена сплошными поперечными стенами на небольшие комнаты совершенно одинаковой величины. Расположение и внутреннее убранство этих комнат, или скорее келий было также совершенно одинаково: дверь во всех этих кельях приходилась у правого наружного угла, вдоль левой поперечной стены находилось узкое каменное ложе с небольшим возвышением для изголовья, посредине кельи помещался каменный стол, в задней стене виднелось несколько ниш, из которых в средней, немного большей, чем остальные, сохранились еще в иных кельях небольшие изваяния женщины в широкой и длинной одежде, с венком на голове.
Осмотрев несколько таких келий, Андрей Иванович пришел к заключению, что он открыл нечто вроде древнего монастыря, и ему почему-то казалось, что это был непременно женский монастырь, что посредине двора стоял храм божества, и в кельях кругом храма помещались жрицы, посвятившие себя на служение этому божеству.
XII. Храм
Перейдя через двор, Андрей Иванович стал медленно подниматься на высокое крыльцо храма. Особенность обстановки и какая-то торжественная тишина, господствовавшая кругом, настраивали его к совершенно непривычным ощущениям.
"Сколько тысяч богомольцев, — думал он, — поднимались по этим ступеням, чтобы повергнуть к стопам божества свое горе и свои радости, и чудодейственная сила молитвы облегчала их горе и сообщала их радости более возвышенный характер. Истертые ступени храма еще хранят отпечатки ног этих тысяч богомольцев, но где теперь они сами — эти богомольцы? Где сердца, которые так тревожно бились, поверяя свою скорбь недоступному божеству, где те руки, которые так порывисто сжимались, когда пылающее чело склонялось на холодные плиты пола и грудь замирала под переменными чувствами надежды и страха?
А храм стоит все такой же величественный и красивый, как целые века тому назад, и полуденное солнце все также освещает его белые колонны и нагревает его разноцветные ступени… Дела человеческих рук, создания мысли человеческой
Чрез портик, к широким дверям храма вела мозаичная дорожка, выложенная красивым узором из разноцветных полированных камней. На стенах, по обе стороны входа, в широких скульптурных рамах, виднелись барельефы, изображавшие какие то сцены со множеством человеческих фигур. Торопясь осмотреть внутренность храма, Андрей Иванович только мельком взглянул на них, но правильность рисунка и красота исполнения невольно бросились ему в глаза.
Войдя в самый храм, он был поражен еще большим удивлением. Когда его шаги гулко раздались на мозаичном полу храма и перед глазами открылась широкая аллея блестящих стройных колонн, чередуясь с длинной вереницей статуй, как будто прячущихся в промежутках колонн, — когда в конце этой аллеи, у задней стены храма, на высоком помосте, в виде трона, он увидал величественную фигуру женщины в широкой, изящно драпированной одежде, с серпом в одной и хлебным снопом в другой руке, с венком из спелых колосьев на голове, представлявшей, конечно, главное божество храма, — он невольно поднял руку к голове и после непродолжительного колебания, которого тотчас же устыдился, снял шляпу с чувством, близким к чувству благоговения.
"Да, храм оставленный — все храм, Кумир поверженный — все бог",— прошептал он, окидывая глазами длинный ряд статуй, стоявших по обе стороны храма.
Оба эти ряда статуй имели совершенно различный характер. Те статуи, которые находились по правую сторону Цереры (Андрей Иванович таким именем назвал богиню храма благодаря ее серпу и хлебным колосьям), изображали старцев почтенной наружности, в длинных широких одеждах и с жезлами в руках. Все они имели более или менее длинные бороды, на головах их, или вовсе лишенных волос, или обрамленных только узким кольцом волос вокруг гладкого темени, красовались большие венки из какого-то остролистного растения с небольшими гроздьями мелких ягод. Только одна статуя из всего этого ряда имела особенный характер: она стояла последней в ряду и изображала человека в такой же точно одежде, но он стоял на коленях, опустив на грудь свою увенчанную голову и закрыв руками лицо, на пьедестале, у ног его, лежал сломанный жезл. Андрей Иванович долго стоял, стараясь отгадать, что изображала эта загадочная статуя, но бесплодные предположения не могли, конечно, открыть тайны, ключ к которой потерян целые тысячелетия тому назад.
Статуи, стоявшие на левой стороне, отличались большим разнообразием. Здесь были не одни только мужчины: несколько женских статуй в длинных одеждах, падавших волнистыми складками на пьедесталы, стояли в ряду с прочими. Большинство статуй представляло мужчин в цветущих летах, но были тут также и старцы и даже юноши. Только одни старцы имели бороды: у остальных были только усы, иногда такие длинные, что они падали на грудь: это придавало статуям особенный, воинственный вид. Одеты они были в различные одежды, начиная с длинных и широких одеяний и кончая короткой туникой без рукавов, позволявшей свободно видеть их красивые формы и сильно развитые мускулы. Кроме того, на иных были надеты кольчуги и разного рода брони и латы.
Атрибуты, которыми они были снабжены, представляли такое же разнообразие: одни были опоясаны коротким мечем, другие держали в руках копья и длинные секиры, шестоперы и булавы, у иных на шее были цепи с чем-то вроде медальонов, у других эти цепи были надеты через плечо, некоторые, наконец, как показалось Андрею Ивановичу, держали разогнутые свитки и таблицы, покрытые какими-то письменами. Такие же письмена были на всех пьедесталах, на которых стояли статуи. Но при всем разнообразии, у всех этих статуй было одно общее, все они были с длинными распущенными волосами и имели на головах узкие гладкие обручи.
Осмотрев оба ряда статуй, Андрей Иванович предположил, что в правом ряду стояли первосвященники, главные жрецы храма или, может быть, — целой страны; что же касается левого ряда (правого от входа), то в нем были цари, управлявшие некогда этим исчезнувшим с лица земли государством, и царицы, также несшие на себе бремя правления. Вероятно, те из них, которые были изображены с мечами и в военных доспехах, прославились своими победами и завоеваниями, тогда как другие, державшие в руках свитки и таблицы, были мудрые законодатели и судьи.