Аристократия и демос: политическая элита архаических и классических Афин
Шрифт:
Наряду с гражданами, с народом на территории полиса жили и другие лица, не пользовавшиеся гражданскими правами (рабы, переселенцы-метэки, женщины). Все эти люди, разумеется, не могли не быть частью общества. Но, как видим, при всем том они не входили в состав гражданской общины, в состав полиса, а следовательно, парадоксальным образом не причислялись к понятию народа.
Членами этого последнего были только совершеннолетние свободные мужчины, да и то не все, а лишь удовлетворявшие определенным требованиям. Важнейшим из этих требований являлось происхождение, по меньшей мере по прямой мужской линии, от предков-граждан. С выходцами из других городов и их потомками любой – без исключения – полис делился гражданскими правами в высшей степени неохотно; в доэллинистическое время случаи предоставления статуса гражданина (политии) «чужеземцу», пусть даже и такому же греку, были единичными и обусловленными, как правило, исключительными обстоятельствами. Были и другие критерии гражданина (владение
В классическом полисе, таким образом, приобрело очень выраженную форму противопоставление граждан прочим категориям населения. Гражданский коллектив был в известной степени некой замкнутой кастой, держащей в своих руках всю власть в государстве. Можно назвать полис корпорацией граждан, сплотившейся перед лицом всего остального мира – как окружавшего полис, так и «проникавшего» в него в лице жителей без гражданских прав.
Именно колоссальной важностью категорий гражданина и гражданства – важностью, которую невозможно переоценить, – обусловливались основные особенности полисного типа государственности. В рамках греческого полиса, пожалуй, впервые в мировой истории сложилось правильное и стабильное республиканское устройство. Это определилось с полной ясностью после устранения басилеев и придания органам власти коллегиального характера. Высшим из этих органов власти, верховным носителем государственного суверенитета являлось народное собрание, то есть собрание граждан. Во всяком случае, так было в идеале, в теории. В реальной жизни в различных полисах и на разных этапах их развития степень активного участия широких масс гражданского населения в политической жизни была, конечно, неодинаковой. В одних случаях власть народного собрания становилась вполне реальной, в других – оставалась номинальной. Тем не менее в принципе сама сущность полиса подразумевала, что верховная власть находится в руках коллектива граждан, воплощением которого выступает народное собрание.
Характернейшей чертой полисного типа государственности было то, что он не предусматривал каких-либо особых органов власти, оторванных от народа. Полисы были в полном смысле слова государствами без бюрократии, а их должностные лица (магистраты) выбирались гражданами путем голосования (или же с помощью жребия, считавшегося проявлением воли богов). Общество и государство в рамках полиса никак не были отделены друг от друга. Многие особенности полисного государственного устройства проистекали из того, что гражданская община как бы «растворила» внутри себя государственные структуры.
Естественно, что при всех вышеописанных условиях греческие полисы могли быть лишь очень небольшими по территории и особенно по населению. Если не говорить об исключениях, наиболее крупных, нетипичных полисных государствах (таких, как Спарта, Афины, Элида), у типового полиса население составляло не сотни и даже не десятки тысяч человек, а просто тысячи (бывало и меньше). Такой полис можно было полностью обойти из конца в конец за несколько часов или, поднявшись на какой-нибудь холм, увидеть весь его целиком. А все граждане должны были знать друг друга в лицо; это считалось важным требованием к «идеальному» полису.
Нужно отрешиться от представления, согласно которому вся полисная Греция была похожа на Афины, Спарту или Коринф. В политической жизни греческого мира тон задавали, безусловно, эти полисы-гиганты, но в структурообразующем плане нормой были отнюдь не они, а маленькие гражданские общины. Эта «миниатюрность» полиса была в известной мере задана рядом обстоятельств экономического, политического и культурного характера. Среди этих обстоятельств – и составлявшая постоянную проблему для большинства полисов стенохория, недостаток пригодных для возделывания земель (особенно в условиях тех областей, где полисы находились буквально вплотную друг к другу, ни один из них не мог расти больше, чем позволяли соседи), и необходимость сохранения и поддержания гражданского коллектива как некоего реального единства (в чрезмерно разросшемся полисе он уже переставал быть таким единством, превращался в фикцию, народное собрание переставало быть подлинным воплощением общины граждан), и некоторые особенности греческого мировосприятия.
Не будет преувеличением сказать, что полис как бы сам обозначал себе пределы, ставил в какой-то момент точку в собственном расширении. Для каждого конкретного полиса эти пределы роста, разумеется, были неодинаковыми. Для Афин они совпали с пределами Аттики. После ее объединения афинский полис несколько раз инкорпорировал в себя только очень небольшие территории (Саламин, Элевтеры),
А теперь задумаемся: как должна была выглядеть политическая жизнь в государстве с несколькими сотнями или даже несколькими тысячами граждан? Она могла иметь только глубоко личностный характер. Все члены гражданского коллектива были знакомы друг с другом и в принципе знали, чего друг от друга ожидать, кто на что способен и т. п. Естественные лидеры должны были в подобных микроколлективах выделяться сразу. И политика ценили по его реальным достоинствам, а не по занимаемой им позиции.
Вообще ключевым вопросом политической борьбы в нормальных условиях типичного полиса было, насколько нам представляется, отнюдь не социально-политическое устройство (аристократия, демократия, олигархия, тирания и т. п.). Строго говоря, такие понятия, как «демократическая группировка», «олигархическая группировка» (даже если не употреблять слова «партия»), на наш взгляд, являются применительно к полису не вполне корректными и модернизирующими ситуацию. Политическая борьба была значительно более конкретно-ситуативной, и основные конфликты происходили не по поводу идеологических абстракций, а в результате несогласия по совершенно определенным, близким и понятным для основной массы граждан вопросам. Отношения личной дружбы и вражды между отдельными влиятельными индивидами и семьями занимали весьма значимое место в политической «системе координат».
Помимо прочего, чрезвычайно важную, подчас даже главную роль играли внешнеполитические разногласия. При этом следует подчеркнуть, что для граждан полиса внешняя политика не была чем-то достаточно далеким и абстрактным, вызывающим чисто «спортивный» интерес, как для жителей современных государств. Во-первых, они непосредственно, собственными руками вершили эту внешнюю политику, определяли все шаги полиса на межгосударственной арене, в то время как ныне данная сфера является наиболее изъятой из прямого участия масс населения и отданной в компетенцию профессиональных дипломатов. Во-вторых, внешняя политика опять же имела вполне личностный характер. Отдельные знатные роды имели тяготения или пристрастия родственного, дружеского и иного (в том числе и экономического) характера, часто на ксенической или матримониальной основе, именно во внешнеполитическом плане, внутри греческого мира и даже за его пределами. Это и определяло позицию группировки, складывавшейся вокруг представителей данного рода. Внешняя ориентация диктовалась, разумеется, как аристократической традицией, так и конкретной ситуацией, причем роль последнего фактора по мере изменений, происходивших в окружающем мире, возрастала.
В полисном мире сложилась адекватная ему, вполне определенная система ценностей. Всякому, кто рассматривает полисную идеологию, прежде всего бросается в глаза присущий ей коллективизм, ставший основополагающей общественной ценностью как в теоретических построениях мыслителей, так и в практическом поведении массы граждан. Полис, община, коллектив осознавался как начало всех начал. При этом речь идет не об абстрактной идеологеме. Современные государства ввиду их крупных размеров воспринимаются их жителями в значительной мере как абстракции. Не так было в греческом мире. Полис представал перед глазами своих граждан как величина вполне конкретная. Зачастую он, как говорилось выше, был полностью обозрим с какого-нибудь одного места.
Вполне оправданно считалось, что отдельный индивид живет и пользуется всеми благами свободы и культуры лишь постольку, поскольку существует его полис и поскольку он является гражданином этого полиса. По сути дела, человек считался полноценным лишь тогда, когда он входил в какой-нибудь полисный коллектив; вне его он становился изгоем, влачащим безрадостное существование, лишенным важнейших прав – прав политических. Конечно, не следует забывать и об институте метэков – лиц, живших на территории полиса без прав гражданства, но и не абсолютно бесправных. Статус метэков имели в Афинах, помимо прочих лиц, такие выдающиеся деятели культуры, как Анаксагор, Геродот, Лисий, Аристотель. Однако даже само безопасное пребывание метэков в полисе обусловливалось не какими-то незыблемыми установлениями закона, а, если так можно выразиться, «снисходительностью» режима. При демократии положение метэков было, в общем, вполне приемлемым. Но, как только к власти пришла олигархия Тридцати, на них обрушились беспощадные репрессии, и не существовало каких-то правовых норм, способных их защитить.