Аристос
Шрифт:
Фашизм
68. Фашизм исходит из того, что долг сильных и умных — стать у кормила государства, с тем чтобы Многих можно было правильно организовать и контролировать. В своей лучшей, платоновской, ипостаси — это самая реалистичная из всех политических философий. Но она всегда разбивается об один и тот же утёс: индивидуальное.
69. Именно индивидуальное в нас заставляет нас относиться с подозрением к мерам, которые мы одобряем. Мы способны поставить себя на место тех, кто их не одобряет. Индивидуальность — это канал, посредством которого индивиды могут сообщаться друг с другом. Это пропуск к другим индивидам. Но цель фашизма как раз и состоит
70. Фашисты пытаются создать однополюсное общество. Всем смотреть на юг, и чтобы никто не вздумал смотреть на север! Но в подобных обществах неизбежно возникает фатальное противопритяжение к противополюсам всего того, что предписано властью. Прикажи человеку устремить взгляд в будущее, и он обратится в настоящее. Прикажи ему поклоняться Богу, и он станет боготворить человека. Прикажи ему служить государству, и он будет работать на свое собственное благо.
71. Обществу нужны некие обязательные для всех нормы и правила, как машине нужны смазка и притертость деталей. Но многие общества требуют единообразия, конформизма как раз там, где, наоборот, полезнее был бы нонконформизм, и допускают нонконформизм там, где его следовало бы запретить. В обществе нет ничего ужаснее, чем неумение соблюдать общие для всех нормы и правила, равно как и злоупотребление этим желанием.
72. Правильное общество — то, в котором никто не поступает как предписано, не думая, почему он так поступает; в котором никто не подчиняется, не размышляя, почему он подчиняется; и в котором никто не поступает как предписано из страха или по лености. И общество, в котором эти условия соблюдаются, — не фашистское.
Экзистенциализм
73. Все государства и общества содержат зародыши фашизма. Они стремятся к однополюсности, к навязыванию другим своих правил. Вот почему истинное противоядие против фашизма — не социализм, а экзистенциализм.
74. Экзистенциализм — это бунт индивида против всех тех идейных систем, психологических теорий, разных форм общественно-политического гнета, которые пытаются лишить его индивидуальности.
75. Экзистенциализм, в лучших своих проявлениях, пытается возродить в индивиде ощущение его собственной уникальности, понимание ценности внутреннего беспокойства как противоядия против интеллектуального самодовольства (косности), осознание того, что нужно учиться делать выбор и самому отвечать за свою жизнь. Таким образом, экзистенциализм, помимо всего прочего, — это попытка противостоять повсеместно распространенному и все более и более опасному чувству немо у современного человека.
76. Экзистенциализм по своей сути враждебен всякой организации общества и всякой системе взглядов, которые не позволяют индивиду выбирать, столько раз, сколько ему будет угодно, считать ли себя частью этого общества и этой идейной системы или нет. Эта неуступчивость, этот упрямый индивидуализм делают его уязвимым для ложных истолкований, на которые горазды мнимые экзистенциалисты, а правильнее сказать, анархисты и философы от богемы, и уязвимым для нападок со стороны тех, кто придерживается традиционных взглядов на ответственность перед обществом и общественный договор.
77. В экзистенциализме слышится призыв отринуть традиционные кодексы морали и поведения, особенно если они навязываются властью или обществом безо всякого внятного обоснования, кроме единственного — освященности традицией. Другой
78. Для меня невозможно отвергнуть экзистенциализм, хотя возможно отвергнуть то или иное экзистенциалистское действие. Экзистенциализм — не философия, а способ смотреть под определенным углом зрения на другие философские системы, определенным образом с ними обращаться. Это своего рода теория относительности среди теорий абсолютной истины.
79. Большинство людей находят удовольствие в том, чтобы «приспосабливаться» и «принадлежать»; экзистенциализм очевидно непригоден для подрыва политических или социальных устоев, поскольку он не способен на организованное догматическое сопротивление и на формулирование принципов сопротивления. Он способен только на сопротивление одного отдельно взятого человека, на выражение одного частного мнения — такого, например, как эта книга.
VIII
Одержимость деньгами
1. Но подавляющее большинство из нас живет отнюдь не по какой-либо догматической философии — даже если мы утверждаем обратное. Максимум, что мы можем предъявить, — это отдельные случаи, когда мы поступаем более или менее в соответствии с некой одобряемой нами философией. Но вовсе не философскими учениями руководствуемся мы в жизни. Одержимость — вот что по-настоящему движет нами, и если брать последние сто пятьдесят лет, то нет ни малейших сомнений, какая именно одержимость стала главной движущей силой. Деньги.
2. Эта одержимость ощутимо ослабляет воздействие всех других философий, и в этом легко убедиться, если сделать беглый обзор сравнительной популярности различных философских систем со времен Французской революции. Наибольший успех выпал на долю самых эгалитарных концепций (с их идеей уравнительности); а господствующей философией в XIX–XX веках стал, несомненно, утилитаризм: убежденность в том, что единственно верной целью человеческого общества должно быть возможно большее счастье возможно большего числа людей. Всем философиям приходится теперь продавать себя, притом в самом буквальном, рыночном смысле. Словом, наша одержимость деньгами, этим самым очевидным и вездесущим источником неравенства и, как следствие, несчастья, определенно сказывается на всем нашем существовании и нашем восприятии жизни.
3. Не «быть», а «обладать» к нашему времени. Вот заветный ключ к нашему времени.
Богатство и бедность
4. В богатых странах Запада предпринимаются попытки критически переосмыслить роль денег как единственного источника счастья; попытки эти обречены на провал. Богатство само по себе ни в чем не повинно. Богач сам по себе ни в чем не повинен. Но богатство и богачи в окружении бедности и бедняков виновны.
5. Поляризация бедности и богатства — один из самых мощных стимулов в современных обществах. Настолько, что многие бедняки скорее предпочтут оставаться бедняками, в надежде на шанс разбогатеть, чем согласятся быть ни бедными, ни богатыми безо всякого шанса на перемену.