Аристос
Шрифт:
(B) Чрезмерная коммерциализация секса, и особенно любовной связи, — не самый завидный бриллиант в короне капитализма.
(C) Из всех видов деятельности секс меньше других поддается каким-то обобщениям; он всегда относителен, всегда обусловлен ситуацией. Запрещать его так же глупо, как его предписывать. Остается только просвещать.
(D) Обучать физиологии секса, не обучая психологии любви, все равно что обучить всем тонкостям устройства корабля, но не объяснить, как им управлять.
(E) Апологеты «нравственности» не вправе осуждать
(F) Ребенок — закон против адюльтера; и хотя виновный в адюльтере теперь уже не совершает преступления против закона, он по-прежнему совершает преступление против ребенка. Но по мере того, как дети взрослеют, развод все меньше становится преступлением: дисгармония в отношениях, которая для ребенка со временем становится все очевиднее, может причинить не меньше вреда, чем разрыв брака.
(G) Как злоупотребляют порой хирургическим вмешательством, так и разводом. Но то, что некой вещью можно в принципе злоупотреблять, отнюдь не аргумент против этой вещи.
(Н) Наиболее достойные отношения — это брачный союз, то есть любовь. Его благородство зиждется на альтруизме, желании служить другому, выходящем далеко за пределы всех удовольствий, которые из этих отношений можно извлечь; и на отказе когда-либо воспринимать другого как вещь, предмет, нечто практически целесообразное.
(I) Секс — это обмен удовольствиями, потребностями; любовь — безвозмездная отдача.
(J) Эта-то безвозмездная отдача, бескорыстная помощь, этот постоянный прирост добра в чистом виде и составляет уникальность человека — как и настоящую суть настоящего брака. Это квинтэссенция того, ради чего придумана великая алхимия секса; и всякий адюльтер вредит ей, всякая измена изменяет ей, всякая жестокость бросает на нее тень.
Внутреннее образование
124. Не должно быть так, чтобы человек был превыше всего необходим обществу; нужно, чтобы человек был превыше всего необходим себе самому. Он не может считаться образованным, пока не подверг анализу свое «я» и не усвоил общезакономерный психологический механизм. На сегодняшний день обучение направлено на «персону», а не на подлинное я. Персона же состоит из множества наслоений разной степени затвердения, которые скрывают то, что я действительно чувствую и что я действительно думаю. Само собой разумеется, мы все неизбежно выступаем в роли той или иной персоны, но вовсе не разумеется, что нам следует до такой степени скрывать наше подлинное «я», как того требуют нынешние общества и ныне существующие образовательные системы. Нам следует учить не конформизму (с этой задачей общество справляется автоматически), а тому, как и когда следует конформизму противостоять.
Значение «сейчас»
125. В нашей вселенной зеркал и метафор человек служит отражением и параллелью всем существующим реальностям. Все они присутствуют в каждом сознании, хотя и глубоко скрыты. Бесконечный процесс приобретает конечность в каждой вещи; каждая вещь — это поперечный срез вечности.
126. Конец всей эволюции — это распад. Тут нет
127. Целое — не цепь, а волчок. Волчок все время вертится, но остается на месте. Можно указать на звено в цепи или точку на дороге и сказать: «Вот наилучшее место», но волчок всегда на одном месте. Масса волчка должна быть равномерно распределена относительно его центральной оси, иначе он начнет крениться и вихлять. Все тенденции, наблюдаемые во множестве религиозных и политических учений, которые настойчиво уводят прочь от жизни в настоящем, от сейчас; все попытки заставить нас переместить основную тяжесть и энергию чаяний и надежд в некий иной мир (потусторонний или утопический) — подобны беспорядочному движению массы внутри волчка. Мы разбрасываемся нашими возможностями, легко отдаем их во власть центробежных сил. Подлинный же смысл жизни тесно примыкает к оси каждого конкретного сейчас.
128. Неслучайно поиск человеком собственного «я» государству ни к чему Система образования организована государством так, чтобы продлить существование государства; а поиск и обнаружение собственного «я» зачастую означает и обнаружение подлинной сущности государства.
129. Наши нынешние образовательные системы — полувоенные. Их цель — поставлять верных слуг и солдат, которые беспрекословно подчиняются и заведомо принимают навязываемую им подготовку как наилучшую из всех возможных. Наибольшего успеха в государстве добиваются те, кто наиболее заинтересован в том, чтобы продлить существование государства в неизменном виде; одновременно это те, в чьей власти контролировать систему образования, в частности обеспечивать условия, при которых желательный для них «продукт» этой системы был бы отменно вознагражден.
130. Государство и правительство — это образ мыслей, ориентированный на «потом»: это системы, обслуживающие это самое «потом». Мы говорим: «Он живет прошлым» — и говорим это с жалостью или презрением; при этом большинство из нас живет будущим.
131. Государство не желает быть — оно желает быть всегда.
132. Правда и то, что многие из нас живут завтрашним днем, потому что день сегодняшний непригоден для жизни, но сделать сегодняшний день пригодным для жизни не в интересах государства. Несостоятельность государства по разным линиям главным образом и вынуждает человека жить будущим; а основная причина этой несостоятельности заключается в том, что государства мира отказываются объединить усилия и решить две жизненно важные задачи — сократить численность населения и дать образование.
Внутреннее знание
133. В сознании большинства из нас по сей день крепко сидит миф о разделительной черте между здоровьем и нездоровьем; и пожалуй, в первую очередь это касается области психического здоровья — как раз той области, где проводить подобные демаркационные линии в высшей степени абсурдно. Бесконечные насмешки над психиатрией, и особенно психоанализом, — верный признак страха. «Здоровые» среди нас склонны цепляться за свои фобии и неврозы; мы не желаем, чтобы их выставляли на всеобщее обозрение.