Аркадий Райкин
Шрифт:
От спектакля к спектаклю театр обогащался новыми жанрами. Райкин пробовал, искал, включая в свои поиски труппу театра. Вначале в спектаклях появились персонажи, с которыми Райкин выступал на Всесоюзном конкурсе. Потом пришли новые герои. Расширялись границы изображаемого. Раздвигались жанровые рамки спектакля. Райкин пробовал свои силы в куплете и фельетоне. Прибегал к трансформации, сочетая ее с перевоплощением. Конферанс еще больше приобретал черты интермедии, органически связанной с общим замыслом действия. На авансцене действовали герои «блицминиатюр» — поразительных по своей остроте и меткости молниеносных актерских зарисовок.
Так постепенно складывался облик
Современность и «сиюминутность»
В одной из зарубежных стран у Райкина была такая необычная встреча. Человек в церковном облачении пришел познакомиться с советским артистом. Он посмотрел спектакль Театра миниатюр и хотел рассказать руководителю театра о своих впечатлениях.
Для начала знакомства он рассказал Райкину о себе. Ему около семидесяти лет. Много лет назад, потеряв жену и сына, он решил порвать с «мирской» жизнью и ушел в монастырь.
Разговор с этим человеком был любопытным, особенно для актера, который умеет слушать и наблюдать. Одна фраза, произнесенная им, привлекла внимание Райкина, насторожила его.
— Всякий театр морален, — сказал этот человек, и в голосе его прозвучала убежденность.
— Всякий? — переспросил Райкин. — И стриптиз тоже?
Новый знакомый не ожидал, видимо, этого вопроса и ответил лишь после некоторой паузы:
— Да. Тоже. Конечно, в своем роде…
Стрип-тиз — это довольно распространенный на зарубежной эстраде жанр раздевания. Для этого жанра пишутся специальные пьески, обозрения, ставятся номера. Об одной из таких «миниатюр», которую Райкин видел в театре варьете, он и заговорил с монахом.
Суть «миниатюры» была в следующем. Женщина подала в суд на портниху, которая испортила ей платье. На сцене — три женщины: портниха, заказчица и судья. Судья облачена в черную, наглухо закрытую мантию. Две другие женщины одеты, наоборот, довольно легкомысленно. Заказчица настаивает на том, что платье сшито из рук вон плохо. Портниха оспаривает это. Между ними происходит перепалка.
— Но ведь платье хорошо сидит, — пытается уверить портниха.
— Плохо, плохо, плохо! — упорствует заказчица.
— Ну, знаете, чтобы судить об этом, — замечает портниха, — нужно иметь хорошую фигуру.
После нескольких незамысловатых реплик начинается самое главное, во имя чего поставлена эта «миниатюра». Заказчица снимает с себя платье и остается почти оголенная. Снимает платье и портниха, чтобы сначала тоже показаться в оголенном виде, а потом доказать, что на хорошей фигуре платье выглядит иначе. Судья опускается на колени рядом с портнихой и таким образом ведет «следствие». Но судья тоже женщина, она не может долго оставаться беспристрастной. Распахивается черная мантия, а под ней голая женщина. Судья хочет примерить платье.
— Вы считаете, что и эта миниатюра моральна? — спросил Райкин у своего собеседника.
Монах, признававший в искусстве буржуазную мораль, уклонился от прямого ответа.
Райкин знал своего зрителя и понимал, что этот зритель считает моральным. Из этих представлений и запросов и складывался образ спектакля «театра Райкина». Видел он этого зрителя не только в нашей стране, но и за рубежом.
Однажды в Чехословакии Райкину предложили выступить по телевидению в передаче «Сто минут». Это обычно бывают разнообразные программы, составленные по принципу
Райкин приехал в телевизионную студию из санатория в Карловых Варах, где он тогда отдыхал. Представлял его зрителям и вел программу драматург Павел Когоут, известный у нас в стране как автор пьес «Хорошая песня» и «Такая любовь». Когоут знает русский язык и был одновременно переводчиком.
В самом начале передачи он сообщил зрителям, что доктор Филипп из санатория, где отдыхает Райкин, запретил советскому актеру отлучаться, что Райкин приехал в телестудию тайком и что никто не должен говорить об этом доктору Филиппу.
Затем, после беседы с Когоутом, Райкин показал телезрителям несколько миниатюр.
На другой день, где бы он ни появлялся, его сразу же узнавали. И первое, что слышал Райкин от совсем незнакомых людей, было: «Мы ничего не скажем доктору Филиппу». На улицах, в магазине, в автобусе каждый считал своим долгом заверить его в этом.
А сам доктор Филипп, встретив Райкина в санатории, с улыбкой поспешил к нему навстречу:
— А мне никто ничего не сказал.
Был однажды такой случай на крупном строительстве в Сибири. Когда на огромной открытой площадке у раковины собралось более трех тысяч строителей и начался спектакль, Райкин заметил, что человек, сидящий в первом ряду, почти совсем не смотрит на сцену. То он опустит голову на грудь и закроет глаза, то упрется локтями в колени, обхватив голову руками. Стоит ли говорить, как мешает такой зритель актеру. Любая реакция не выводит его так из равновесия, как полное равнодушие и невнимание.
В антракте к Райкину за кулисы пришел представитель профсоюзной организации стройки. Пришел специально для того, чтобы сказать, что начальник строительства просил артистов извинить его, но на второе отделение он остаться не сможет.
— А который это начальник строительства? — спросил Райкин.
— В первом ряду сидит… Он болен, температура у него высокая… Просил извинить…
— Так зачем же он с температурой пришел на концерт?
— Из внимания пришел.
В этих словах Райкину внезапно открылось очень многое. Это и есть зритель его театра. Театра, который, как и зритель, хорошо понимает, что не все в искусстве «морально» и что существуют между людьми отношения, в основе которых лежит уважение к труду, и что во имя этого радостно жить и трудиться в недавней сибирской глуши, и поднимать целину, и бороздить в штормовую погоду моря и океаны, и подниматься в стратосферу, и вгрызаться в недра земли, и прокладывать дороги в пустынях, и каждый день выходить на сцену, чтобы отдавать всем этим людям огонь своего таланта.
Все чаще у нас прибегают к понятию «театр Райкина». При этом иногда определяют этим понятием не только то, что связано со спектаклями Ленинградского театра миниатюр, но и жанр, созданный искусством Райкина-актера.
Между рецензентами идет открытая и скрытая борьба, в основе которой, на мой взгляд, лежит простое недоразумение. Поборники театрального ансамбля сетуют на то, что в спектаклях Театра миниатюр Аркадий Райкин подчас заслоняет других актеров. При этом дело принимает иногда комический оборот. Так, один из рецензентов умудрился написать о другом, вполне заслуживающем того актере театра, почти ни разу не упомянув имени Райкина. А так как без этого обойтись было невозможно, говоря о Театре миниатюр, то Райкина в статье называли партнером. Вот оно, истинное понимание ансамбля!