Аркадий Северный, Советский Союз
Шрифт:
Причём начать Владислав Петрович решает сразу с чего-нибудь необычного. И вот он записывает гитарный концерт "Для Жоры Миргородского" — чрезвычайно насыщенный ненормативной лексикой. Запись получилась достаточно спорной, можно сказать — экспериментальной. Матерные песни в таком объёме не звучали у Аркадия, пожалуй, со времён знаменитого "Луки Мудищева". Но на этот раз Коцишевский предложил Северному для исполнения ещё и большой массив песен из репертуара очень популярного в ту пору Кости Беляева. Включая "Куплеты про евреев" и матерные частушки. Константин Николаевич до сих пор жутко ругается, слыша эти записи. И в чём-то он, конечно, прав. Беляевские песни в исполнении Аркадия в этот раз совершенно не прозвучали. Нет ни куража, ни экспрессии, столь свойственных Северному. Хотя другие вещи, к примеру — "Я настроил гитару на лирический лад", получились у него действительно замечательно… А если задаться вопросом — почему Коцишевский всё же предложил Северному такой репертуар, то ответ, как нам кажется, очевиден: в пику Ерусланову. Ведь это именно с лёгкой руки Станислава Яковлевича пошли гулять по белу свету записи Беляева. Но, в общем-то, надо признать, что на этот раз эксперимент Владислава Петровича получился не шибко удачным. Вероятно, он и сам почувствовал что-то неладное, потому что в эти глубины русской субкультуры их с Аркадием больше не заносило. Разве что в следующем концерте попытались
Этот последний майский концерт состоял опять почти из одних анекдотов. Видимо, чужие лавры не дают Коцишевскому покоя, и он считает, что ему тоже обязательно надо записать Аркадия в таком жанре. Запись эта ничем особо не выделяется, разве что довольно злой песней, хотя сам Владислав Петрович и называет её "дружеским шаржиком" — "Крутится-вертится Славка с метлой." В общем, очередные коллекционерские разборки в "поэтической форме".
А с записью под ансамбль пока что-то не клеится, и наши герои записывают очередной гитарный концерт, что-то типа "У Калятина". В меру — блата, в меру — лирики. Ничем особо не выдающаяся запись. Разве что количеством посвящений, в том числе "чудесной девушке Зине" и её сестре Лиле. Можно было бы и не останавливаться на этом концерте, если бы не одно "но". Коцишевский делает довольно ловкий ход. Он не даёт широкого хода этой записи, а решает использовать наработанный материал в следующем концерте, который состоится в начале лета. И "так как часть ансамбля "Черноморская чайка" уехала в это время в Ленинград", срочно организуется новый коллектив — "Шесть плюс один". Правда, музыканты там были практически те же самые. Как вспоминал клавишник В. Ващенко: "В принципе, это вся "Черноморская чайка", так как гитарист Володя Спекторский и барабанщик Петя Ройтман уехали тогда в Ленинград, а Аркадий приехал, и мы взяли другого барабанщика и гитариста". Недаром музыку этого концерта от "Черноморской Чайки" можно отличить только при кропотливом анализе. Можно сказать, у конторы Коцишевского уже сложилась настоящая "школа" аранжировки. То же касается и репертуара, — впрочем, мы уже говорили не раз о таланте Владислава Петровича в деле подборки песен. Вот и тут, как в памятной "Тёте Шуре", получилось прямо-таки музыкальное полотно — "Несоветские песни советского народа" в исполнении ленинградского певца с одесским ансамблем:
В бордовом зале "Журавли "Играют музыканты… Вдали от собственной землиТоскуют эмигранты.А мы с тобою, милый друг,Не жили в заграницах…А мы чужими стали вдруг —Где довелось родиться…Вдохновлённый успехом "Шесть плюс один", к следующей записи Коцишевский подходит ещё более обстоятельно. Северный сначала записывает почти всю предполагаемую программу под гитару. Практически полностью отсутствуют комментарии к песням, в некоторых моментах слышны подсказки Владислава Петровича Северному, с различными советами касательно исполнения. А "Сад осенний, сад заброшенный." Аркадию и вовсе приходится петь дважды. В общем, получилась своего рода "репетиция" перед концертом. Так эту запись и обозвали впоследствии. А вскоре уже готов и сам концерт, который в народе называют '№ 7 с "Черноморской Чайкой". В отношении музыки, собственно, ничего принципиально нового тут не было — это классический и неизменный стиль "Черноморской Чайки", о котором мы уже столько раз говорили на этих страницах. Однако аранжировки именно этого концерта удостоились уже в наше время настоящей музыковедческой рецензии! Он заслужил характеристику "… одного из самых блестящих концертов, подготовленных талантливыми русскими звукорежиссёрами- самородками специально для Аркадия и поражающих нас великолепием живой виртуозной игры подлинных мастеров музыкальной импровизации и необычайным богатством звуковой палитры, удивительно сочетающей благородные умиротворяющие тембры классической акустики и разухабистые танцевальные ритмы современной электроники. Гитаристы, вслушайтесь в душещипательные электрогитарные синкопы левого канала. А вы, клавишники, прислушайтесь к искромётным пассажам электрического органа, доносящимся справа. Вы, ценители замысловатой баховской полифонии, будете восхищены контрапунктной витиеватостью беседы кларнета и скрипки. А вам, поклонникам рок-н-ролльного драйва придётся поразиться доходчивости гармонической сетки, напоминающей своей простотой блюзовый квадрат, и, танцевально-призывной магии басовых остинат, завораживающих своей ритмической периодичностью".
А из песен этого концерта, конечно же, надо обратить внимание на продолжение той самой, не то антисемитской, не то антисоветской темы, начатой в "Берчике" с Шестого концерта:
Решили два еврея похитить самолёт,Чтобы таки имели надёжный перелёт.Продумали до тонкости возможные ходыИ для конспиративности набрали в рот воды…Конечно, в Одессе с иронией было всё нормально! Ну, а если говорить о песнях с какой-то "личной окраской", — то это, скорее всего, "Давай, Серёга, бросим все концерты". Нет, мы, конечно, не замахнёмся на самоуверенное заявление, — что, мол, эта песня соответствует нынешнему душевному состоянию Аркадия. Не всерьёз же выносит он предложение далёкому питерскому другу Маклакову бросить музыкальную деятельность и уехать в пейзанскую идиллию молока и картошки. Но, что ни говори, а "антиалкогольные" замечания уже столько месяцев непьющего Аркадия, чем-то примечательны. Да и Фред Ревельсон, кстати, приводит интересную подробность их встречи в Одессе. Когда он с женой и Аркадий с Зиной зашли в какое-то кафе перекусить, то заказали окрошку, и Северный очень настойчиво интересовался у официанта: нет ли в ней пива? Мне, мол, нельзя ни грамма.
Как бы то ни было, конец весны и начало лета 1978 года Северный проводит весьма продуктивно, он бодр, полон сил и энергии. Пока ничто не предвещает беды. Всё хорошо. И с творчеством, и в личной жизни. Но очень вероятно, что именно в середине мая произошло в жизни Аркадия событие, которое не могло не отразиться на его душевном состоянии. Правда, сначала оговоримся, что только в том случае, если это событие действительно было.
В беседе с Андреем Шаруновым Михаил Шемякин рассказывал, что во время одного из своих приездов в Париж Высоцкий увидел у него плёнки с записями Аркадия Северного, на что поведал такую историю: "А, этот тип прорвался ко мне недавно в Одессе, важно говорит: "привет". И когда я узнал его имя, то сказал: "Так это ты, гадёныш, воруешь мои песни и, плюс ко всему, скверно их исполняешь!" — после чего он спешно ретировался".
Такая
А Северный — он всегда относился к творчеству Высоцкого достаточно уважительно. И все его известные публичные, — к сожалению, немногочисленные, — высказывания в адрес Владимира Семёновича подтверждают это. Но только до начала этого, 1978 года. Следующий раз он "вспомнит" Высоцкого в конце 1979 года, в Москве. И тон уже будет совершенно другой — резкий и с явной обидой в голосе: "Я преклоняюсь перед твоим талантом!.. Но как перед человеком — никогда в жизни! Ты не прав!" Причём, эта фраза почти дословно будет повторена Аркадием несколько раз на протяжении вечера. Что это? Отголосок всё-таки состоявшейся встречи? Или реакция на слова Высоцкого о "всяких северных", которую тот произнёс на одном из своих выступлений? Наверное, мы никогда уже не узнаем об этом. И нет уже ни Владимира Семёновича, ни Аркадия Дмитриевича.
А мы вернёмся всё-таки обратно в лето 1978 года. Северный тем временем продолжает свои гастроли. Следующий концерт он делает с совершенно новым уже ансамблем — "Аэлита". Как следует из вступления к концерту, дело происходит в "старинном городе Кафе", то есть — в нынешней Феодосии. Но надо сказать, что о многих поездках Северного сохранилось очень мало информации. Что поделаешь! — большинство из них организовывалось в обстановке глубокой конспирации. Во-первых, время было такое конспиративное, во-вторых — Её Величество Конкуренция. А, в-третьих, и сами участники и организаторы концертов сочиняли всевозможные байки о месте записи, то ли по причине той же самой конспирации, то ли просто хохмы ради. Вот и поди, проверь теперь, был этот концерт в той самой Кафе или, всё-таки, на какой-то одесской хате. Так что нам так и не удалось узнать, откуда были музыканты, собравшиеся в ансамбль на этот раз. Но очевидно, что это были профессионалы, хорошо чувствующие блатную музыку, и достаточно красиво её изображающие, причём в "старинном", классическом стиле. Что было несколько неожиданно: всё-таки тогда в провинциальных ресторанах как-то "моднее" было аранжировать блатняк в стиле электроВИА. Но мода — модой, а классика — классикой; и, видимо, организаторы концерта прекрасно понимали, какая музыка лучше подходит для сопровождения знаменитого шансонье Северного. И концерт получился достаточно интересный, несмотря на то, что здесь не прозвучало практически ни одной песни, которой Северный не пел бы раньше. Только одна песня Коцишевского, очередная "музыкальная разборка". Но, всё-таки, в хорошем сопровождении можно было слушать и вторые, и третьи варианты исполнения одних и тех же песен, — ведь исполнительский шарм и кураж у Аркадия каждый раз сверкали какими- то новыми гранями:
Я больной, разбиты грудь и ноги, Пред собой я вижу три пути. И стою один на перекрёстке, И не знаю — мне куда пойти…
А после концерта с "Аэлитой" совершенно неожиданно все следы Северного теряются вплоть до декабря. За одним маленьким исключением. Сохранилась справка УВД Одесского Горисполкома о том, что гражданин Звездин А. Д., проживающий по адресу: Одесса, улица Советская, дом 44, кв. 3, - 1-го и 2-го сентября 1978 года с 9-00 до 17–00 находился в этом самом УВД в качестве свидетеля. Но свидетелем чего он там был, и где и чем он занимался в дальнейшем, — никто не знает. Сколько он находился в Одессе, поехал ли оттуда в Ленинград или ещё куда-то — абсолютно неизвестно. Можно только строить догадки. Позже он сам будет вспоминать об этом: "В Москве меня уже похоронили." А, судя по всему, и не только в Москве. 28 декабря 1978 года Маклаков и Мазурин записывают в Питере концерт Виталия Крестовского с ансамблем "Крёстные отцы". Вот как сам Аркадий говорил о причине появления этой записи: "По "Би-Би-Си" передали, что Аркадий Северный повесился". И далее объяснял, что поскольку Крестовский мог копировать его голос один к одному, Мазурин и предложил Маклакову сделать концерт этого исполнителя. Скорее всего, это был просто очередной прикол Северного, хотя, может быть, и ходили такие слухи по просторам страны. А в самом деле — что же ещё оставалось Сергею Ивановичу делать? Аркадий невесть куда пропал почти на год, не может же "фирма" простаивать! Вот и запустили новый проект. Жаль только, что не получил он, практически, дальнейшего развития. Крестовский действительно был очень интересным и самобытным исполнителем, но рассказ о нём мы оставим для другой книги.
Однако вернёмся к Аркадию. Как мы говорили чуть выше, сейчас уже почти невозможно более-менее достоверно восстановить события с июля по декабрь 1978 года, то есть, того периода, когда в его жизни случился очень трагический и поворотный момент. Именно в это время у него происходит очередной, последний срыв. Что послужило причиной этому? Может быть, какой-то конфликт с новой женой? Ходят разные туманные слухи о том, что она якобы украла у него деньги. То ли после концерта в Москве в период лечения 1977 года, то ли после Тихорецких гастролей в 1979 году. Не сходится никак. В 1977-м они ещё не были знакомы, а к 1979-му, скорее всего, уже расстались. Между прочим, по поводу утери денег в Москве сохранились воспоминания Д. М. Калятина. Ранее им не нашлось места, а здесь как раз будут кстати: "В Москве он дал концерт (за достоверность не ручаюсь, Аркаша мог и приврать) для дипломатов, на котором присутствовал сын Громыко. За выступление Аркаше дали полный "дипломат " денег. Было тепло, он сел на скамейку, уснул, и "дипломат " увели. Он звонит мне с почтамта: "Михалыч, выручай — ни копейки денег, не на что приехать!" Я быстренько иду на почту, отсылаю нужную сумму до востребования, Аркаша приезжает и рассказывает, как дело было. Но верить ему на слово или нет? И да, и нет, потому что он мог и соврать". Так что к данному периоду времени этот случай не имеет никакого отношения, и не это послужило причиной разрыва отношений. Кстати говоря, мы даже не знаем, что произошло раньше: рецидив болезни или сам "развод". [20]
20
Отзывы читателей на книгу М. Шелега "Аркадий Северный /Две грани одной жизни" в "Русском журнале", 19.11.97 г. — http://www.russ.ru/journal/zloba_dn/97-11-19/medved0.htm.