Аркадия
Шрифт:
– Под землей не может быть подобной экосистемы, тем более не может быть неба или солнца, - буркнула Констанция.
– Маленькая зануда!
– сказал Аксель.
– Ты находишься на другом пласте мироздания! Смирись уже с этим!
Аксель то ли правда был удивительно раздражительным и ему это нравилось, то ли с легкостью и удовольствием играл в раздражение. Он сказал:
– Словом, мы с вами несколько иная порода людей. Первый вариант был красивее и безумнее.
– Безумнее?
– А вы когда-нибудь задумывались, что за существо могло помыслить смерть? Абсолютное
И тогда замолчали все, легкий гул, издаваемый насекомыми все это время и заменявший нам музыку стих, настала первозданная, почти жуткая тишина. В этой тишине и раздался резкий голос Астрид. Она сказала:
– То есть, он придумал смерть?
– Придумал и создал, - с удовольствием сказал Аксель. Мысли о смерти явно доставляли ему удовольствие. Впрочем, профессиональная деформация вполне ожидаемая. Я смотрел на стол, уставленный богатыми угощениями из давних времен и думал, как так вышло все-таки, что я не сплю. Аксель заложил руку за голову, большими пальцами сдвинул корону.
– У него было могущество, которое люди до сих пор иногда помышляют в своих фэнтезийных опусах и религиях. Считайте, что все фантазии о магии, это порождение своеобразного комплекса кастрации. Король был наделен способностью воплощать то, о чем он думает, создавать из ничего вещи. Но после того, как он таким образом создал смерть, высшие силы поостереглись наделять третий вариант человеческого существа подобными способностями. Они оставили людям фантазию, и люди до сих пор разочарованы тем, что не все о чем они мечтают сбывается. А двое братьев, представлявших собой первые человеческие образцы, были заперты здесь. Первый за свое безумие был обречен нянчить выдуманную им смерть, а второй - за свое невмешательство - присматривать за братом и держать его в рамках приличий.
– Не получилось, я смотрю, - сказала Делия. Ее взгляд все время скользил по слугам. Они теперь выстроились у стены, вдоль всего зала, и свет, делавшийся красным, проходя сквозь витражи, играл с их силуэтами, будто делая их еще больше. Они стояли ровно, насколько могли, как калечная, тошнотворная армия.
Аксель развел руками.
– Так уж вышло! Ну да кто мы такие, чтобы судить! Это скучная тема! Вы сами все поймете, не сразу и, может, не до конца, но понявший до конца, уходит даже отсюда.
Аксель щелкнул пальцами, сказал:
– Он посвятит вас, во все, в том числе и в ваши собственные судьбы. А я здесь, чтобы хорошенько развлечься! И посмотреть, много ли вы стоите! Вы сами-то как считаете?
– Я не знаю сколько, потому что люди покупаются только в очень ужасных местах вроде Сомали и очень ужасными людьми, вроде пиратов. Я не был в Сомали, так что я не знаю. Но я думаю, я немного бы стоил.
– Да нет, Герхард, ты крепкий, сильный парень, там, в основном, надо тяжелую работу выполнять, - протянул Аксель.
– Но я скорее не это имел в виду.
– Я не собираюсь участвовать в твоих развлечениях, пока не увижу этого короля, - сказала Констанция.
– Только я хотел пригласить тебя на свидание, как ты отказалась участвовать в моих планах на сегодняшний вечер! Делия?
– Воздержусь.
–
– Давай сюда свои планы!
Аксель задумался, постучал пальцем себе по виску, потом воскликнул:
– Нет уж, такое мне тоже не по нраву! Адриан, я выбрал, это будешь ты.
– Странный выбор.
Но в целом я испытывал некоторое приятное волнение. Мне было интересно, что он предложит мне и на что способен я.
– Для начала докажи, что ты - не трус, - сказал Аксель. Он снова небрежным жестом поправил корону на голове, и я подумал, будет ли у меня такая же. Я несколько опешил. Признаться, я полагал, что для того, чтобы доказать, что я не трус, достаточно не кататься по полу в слезах при виде всех этих чудовищ. Тогда я нашел взглядом лягушку, поймал ее взгляд с беспорядочными, дрожащими и расплывшимися на желтом фоне зрачками. Я помахал ей, лягушка принялась раскачиваться, явно пребывая в более взволнованном состоянии чем я. Она открывала и закрывала рот, и красные икринки сыпались из него. Я повернулся к Акселю, потому что, что ни говори, он представлял собой более приятное зрелище.
– То есть, выбираешь моего любимчика?
– спросил Аксель.
– Ах ты изверг? Тогда дерись!
– Что?
Если Аксель хотел увидеть удивление на моем лице, он своего добился.
– Давай, гладиатор! Ты теперь принц подземного мира, неужели ты планировал, что здесь будешь продолжать гедонировать?
– Во-первых, такого слова нет, - начал я.
– А во-вторых...
– А почему он один?
– взвизгнула Астрид.
– Эй, я хочу драться! И это мой брат, так что я дерусь вместе с ним!
– Нет, Астрид, ты не дерешься вообще!
– небрежно бросил Аксель. И в следующую же секунду два существа, покрытых хитиновыми чешуйками метнулись к ней. Прежде, чем мы успели как-либо среагировать, Астрид оказалась, как в клетке, зажата между их лапками. Вцепившись в них, как в прутья, она громко ругалась. Она пыталась заставить насекомых расцепить лапы, но это было невозможно, по крайней мере ее активные действия результатов не возымели. Я видел их длинные блестящие хоботки, и на секунду меня пронзил ужас от мысли, что эти хоботки проберутся ей в рот, пробьют небо и присосутся к нежному мозгу, как будто в страстном поцелуе. Они скользили по ее лицу, но Астрид только морщилась - ее занимало то, что будет со мной. А меня занимало лишь то, что будет с ней. И я сказал:
– Оружие выбираем?
– Я выбрал за тебя!
Аксель достал из ножен на расшитой узорами перевязи меч. Он был блестящий, с темным долом и серебристым, начищенным лезвием. Рукоять была золотой, с инкрустированной рубинами, как корона Акселя, крестовиной. Я поймал его, с реакцией у меня было неплохо. Меч оказался тяжелым, гораздо тяжелее, чем я привык думать о подобном оружии, смотря фильмы или читая псевдоисторические романы.
Я приподнял меч, посмотрел на него, красный свет от витража втекал в него, как кровь. Никакого прилива энтузиазма или силы я не почувствовал, события развивались достаточно далеко от фэнтезийных клише. Мне бы хотелось ощутить в себе талант мечника, заложенный в моих генах, но я не сумел.