Аркай
Шрифт:
Командир возразил: зимой можно снабжение доставлять вертолётом. Но Метальник и на это имел свои доводы: в какую же копеечку такая доставка обойдётся — из-за сотни килограммов груза вертолёт гонять! И погода зимой для вертолёта не всегда подходит. А собачки — они всепогодные, ни ангара им, ни гаража не надо. И в техобслуживании, в смазке там всякой да в бензине они не нуждаются, спят себе в снегу и всегда сохраняют готовность к походу.
Разошёлся Метальник Савелий, не поверишь, что это именно он на рыжего Аркая беду накликал.
— Ты прямо поэму о собачках сложил, Савелий Тихонович, — сказал командир. — Однако возьми
— Атомоходы пускай бороздят, — разрешил Метальник Савелий. — Бельишко да харчи на посты они не подкинут. Надо рассуждать по-хозяйски. А собачки ещё и пейзаж оживляют. Без них Камчатка не Камчатка. Промчат по Береговой — душа веселится.
— Веселится, а на Аркая замахнулись, — снова пробурчал Сенюков Вениамин.
— Ладно, — мичман потёр щёку и устало согласился: — Уволюсь вскорости на пенсию, возите муку космическими кораблями.
— А ресурсы как же? — поинтересовался командир.
— Что ресурсы? До сих пор не вставал этот вопрос. Что надо, добываем. Никого собачки пока не объели.
— Не объели! — возмутилась Люда. — А моего Аркая записали в дармоеды.
— А ты с перчиком, девочка, — сказал командир. — Никак не успокоишься. Сказано уже: получилась ошибка. Барбоса можешь считать своим. Владей, лечи и выхаживай.
— Он давно уже мой, — сообщила Люда. — Мне его Онолов Андрей отдал. Вот как.
— Ну, новость за новостью! — удивился командир и похвалил Сенюкова Вениамина: — Фундаментально ты проштудировал эту собачью проблему. Молодец, хвалю за настойчивость!
— Да уж пришлось понюхать архивной пыли в соответствующих инстанциях, — сказал не без важности Сенюков Вениамин. — И люди добрые помогли, ясное дело. Так и проштудировал.
Аркай теперь обитал у Ивановых. Поначалу Люда привела его в кухню, покормила и устроила на подстилочке у тёплой печки. Аркай лизнул её в щёку, чего раньше не делал, совсем недолго пролежал на месте и, оберегая перевязанную лапу, заковылял в коридор, к наружной двери. Люда вернула его на подстилочку, и он не противился. А поутру оказалось, что пёс всё же провёл ночь у наружной двери. Он выглядел усталым и дышал с натугой.
Люда побежала за советом к Онолову Андрею, а тот только головой покачал:
— Неладно поступаешь, однако. Кто держит ездового пса у тёплой печки? Ну, сама подумай! Говорил тебе: это не болонка и не пудель! Рабочая собака, закалённая. Он на снегу привык спать, потому и шуба такая густая. Выпусти на двор, он сам себе место определит.
— Хорошо, я так и сделаю. Скажи, Аркай назад смотреть умеет?
— Как это — назад смотреть?
— Ну, оглядываться: не свалился ли каюр с нарты.
— Понял тебя. Это каждый вожак умеет: за упряжкой смотрит и за каюром. А если нет, то он не вожак, случайный пёс, недоучка. Знаю, это ты в книжке прочитала. Там пишет один: раз вожак оглядывается, значит, исключительный. Неверно, ничего в этом особенного нет. Каждый вожак должен оглядываться, его этому учат специально. И я Аркая обучал. Вспомни, как он Жука прищучил: увидел, что плохо тянет, и дал ему нахлобучку. Выпусти его на двор,
На дворе Аркай отряхнулся, повалялся в сугробе, хватанул пастью добрую порцию снега, облизнулся и звонко пролаял — вернулся в свою стихию. Люда обняла его за шею и виновато попросила:
— Не обижайся, пёс, я как лучше хотела.
И Аркай лизнул её в нос. Люде это нравилось, и мама постоянно ей выговаривала. Нельзя позволять собаке такое проявление симпатии, у неё на языке скопище микробов.
— Не переживай, — смеялась бабушка. — Моя внучка закалённая, около неё микробы не выживают, киснут.
Что ещё рассказать об Аркае? Жил он дальше спокойно, а в собачник не заглянул больше ни разу. Приходил на склон, усаживался и подолгу наблюдал издали за жизнью у сторожки. Навострив уши, смотрел, как Онолов Андрей раздаёт корм, закладывает нарту, осматривает собачьи лапы. А на зов каюра не шёл. Не шёл ни в какую. Когда нарта срывалась вниз по тропе, он привставал, упруго перебирая лапами, весь напрягался и звонко лаял, как прежде, призывая упряжку работать дружнее. Собачки откликались на его призыв дружным заливистым лаем и мчались мимо, увлекаемые Катаем. Аркай оставался на месте, повизгивая от возбуждения. В нём жила сила, и в то же время он словно бы понимал, что упряжку вести уже не может.
Место обитания он выбрал себе под окном кухни. Там, прислонённые к стенке, стояли лыжи семейства Ивановых. За ними был тихий закуток, из которого сквозь просветы хорошо просматривались окрестности. Это ему и нужно было. Как только Люда выходила из дома, он выбирался из своего убежища и пристраивался её сопровождать. Папа говорил, что Аркай теперь как опознавательный знак: где он, там и Люду ищи. Пока она была в школе, пёс, свернувшись рыжим калачиком, подрёмывал под окнами класса, а к последнему звонку дежурил у школьного крыльца. Иногда ему казалось, что хозяйка слишком задерживается. Тогда он садился, переступал лапами и звонко лаял. Зоя Николаевна, если шёл её урок, говорила:
— Иванова Людмила, у твоего воспитанника неважно с ощущением времени. Объясни ему, что до конца урока ещё четыре минуты и десять секунд.
Все, конечно, смеялись, а Люда выходила, чтобы успокоить Аркая.
После уроков он провожал её домой. Но вот удивительно: такой умница, Аркай не желал носить сумку с учебниками. Отлично соображал, чего добивается от него хозяйка, брал ремешок в зубы и клал сумку на снег. Решительно не хотел Аркай рядиться в носильщики. Вилял пушистым хвостом, улыбался виновато и отводил морду, кося зеленоватыми хитрыми глазами. Превращаться в прислугу не соглашался, не его это было занятие.
А ходил он за Людой по пятам. Терпеливо ожидал в сторонке, пока она разговаривала с ребятами. Если же кто-нибудь повышал на хозяйку голос, медленно поднимался и пересаживался поближе. От его острых раскосых глаз деться было некуда. Становилось ясно: попробуй кто обидеть эту девочку — и пёс без промедления ринется на выручку. Ничего хорошего обидчику это не сулило: про историю с Катаем знали все, о решительности и стойкости Аркая на Береговой ходили легенды.
Однажды в субботу Люда с мамой на два дня ушли на катере в город. Аркай норовил запрыгнуть на палубу, но мама сочла, что неловко брать его с собой. Домой пёс не пошёл, остался на причале, зорко следя за подходившими суднами.