Арктика-2020
Шрифт:
– Крокодил, а я-то здесь причём? – всё ещё не понимая, куда клонит Гена, разволновался Макс.
Когда Главкому доложили о происшествии с «Кулаковым», он грохнул по столу и заявил, что ему уже надоели эти трескоеды! А кто-то из окружения, чтобы подыграть его праведному гневу, взял да напомнил о твоём случае в нужном цвете. Мол, они, негодяи, ещё и самолёт наш сбили, который ни сном, ни духом… В тревожные времена стране всегда были нужны герои. Обрати внимание – сейчас в новостях показывают только людей в погонах. Даже те, кто раньше орал: «Дармоеды!», теперь орут: «Армия, спасай Россию!» Так уж мы устроены. Пока
Максим судорожно сглотнул, выпучил глаза и медленно отвесил челюсть:
– Какие ещё жесты, Гена?
– Какие? Да вот, к примеру, прилетал он в Северодвинск принимать новую лодку. Как водится, встречали его с местным оркестром. Да так уж музыканты старались, так старались, что на них обратил внимание даже глухой на ухо Главком. Приказал показать ему дирижёра. А когда привели едва живого мичмана ему на глаза, он вручил тому лейтенантские погоны, а должность дирижёра оркестра сделал капитанской. Так что на всякий случай дырочку на кителе проколи. Вдруг пригодится.
– Орден был бы к месту, если бы это я норвежца сбил, а не он меня, – хмыкнул Максим. – А так хоть бы мою единственную медальку за выслугу не отобрали. Не люблю я такие встречи на высшем уровне. Чем больше под ними пьедестал, тем меньше мы сверху смотримся. По себе сужу. Если заходит ко мне медсестра, то обязательно скажет, что с ногой у меня – лучше не бывает! Зайдёт завотделением, тут же начинает ныть, что всё идёт не так, как бы ему хотелось. А главврач, так тот сразу – с лётной работы списать! По окончанию лечения требует вообще представить на медкомиссию по пригодности к службе в армии. Так и чешутся руки в физиономию съездить.
– Да я в курсе, – потупился Гена. – Насчёт лётной… может, не стоит строить иллюзий? А, Макс? На земле тоже есть неплохие должности. На том же «Кузнецове» в группу руководства полётами…
– И ты туда же? Это тебя главврач подослал?
Максим насупился и обиженно отвернулся. Даже одно упоминание о главвраче было способно надолго испортить ему настроение. Нет, медиков он, конечно, уважал. Особенно военных. О них он судил по начальнику медслужбы «Кузнецова». Милейший и вечно зевающий майор, с выпячиваемой напоказ ленью, но в одно мгновение преображающийся, когда ему в руки попадал больной. Вот тут его вдохновения могло с лихвой хватить на орды поэтов. Со скальпелем в одной руке, со стаканом спирта в другой он надвигался на распятого на операционном столе пациента, как бульдозер на гору мусора! Официальную анестезию не признавал, а потому решительно заливал стакан брыкающемуся больному в рот, затем просил рассказать о себе. Слушая заплетающуюся речь пациента, он участливо кивал, качал головой, и если что-то не сложное, резал, выдирал, вправлял… Максим до случая с переломанной ногой встречался с ним лишь на предполётном осмотре. Но слушая, как док пропагандирует здоровый образ жизни, поучает собравшихся в тесном помещении лётчиков, понял, что медицину он очень даже уважает. А док лишь повторял прописные истины:
– Никогда не пейте сырую воду. Обязательно
Проникновенно и доходчиво. Не то, что этот медик с погонами полковника. Не поймёшь, кого в нём больше – бюрократа или солдафона. Особенно Максима раздражала отвратительная манера главврача, стоя рядом с кроватью больного, говорить о нём в третьем лице. Словно о неодушевлённом предмете – треснувшем стуле или недостаточно коротко спиленном пне. Вот всё хорошо! И поляна в цветах, и птицы на месте, а плохо спиленный пень ни к селу, ни к городу.
– С главврачом не разговаривал, но твою амбулаторную карту видел, – жёстко произнёс Шатов. – Послушай, что я тебе скажу. Не нужно быть доктором, чтобы понять, что у тебя всё хреново. Правая нога срастается короче левой. Кто тебя с такими ногами к самолёту подпустит? Тут впору давить на жалость, чтобы вообще в армии оставили.
– Даже так? – посмотрел на него Максим. – Не знал. Спасибо за новость. Если уж ты так говоришь… Это что же, я теперь до конца жизни останусь хромоногой уткой?
– Прости, я не хотел, – смутился Гена. – Но может есть какая-нибудь обувь с разными подошвами? Нужно у докторов спросить. Наверняка можно что-то придумать, чтобы было не так заметно? Поначалу будет тяжело, потом привыкнешь, не сломаешься. Люди и не с такими травмами живут. А ты же у нас – морской лётчик! А у народа знаешь как? Если лётчик, да ещё морской, то должен задницей гвозди гнуть!
– Не пробовал, – хмыкнул Макс. – Но уверен, что не получится. Ладно, забыли. Со своими ногами я как-нибудь сам разберусь. А что там с Катком? Ты мне в прошлый раз так и не рассказал?
– С Катком? – на этот раз Гена потемнел лицом и отвернулся. – У Кирилла ещё хуже, чем у тебя. Там не ноги, там душа в хлам.
– Да ладно! Это из-за жены, что ли?
– Из-за неё самой. А ты чего удивляешься? Главную опасность для мужчин как раз-то представляют не враги или болезни, а именно женщины. Болезни лечатся, вражеские раны зарастают, а женщина может отравить жизнь на все оставшиеся годы. Запил наш Каток крепко. На службе проблемы. От полётов отстранили. Если не остановится – разорвут контракт.
– Каток запил?!
Эта фраза прозвучала равносильно, как если бы Крокодил сказал, что Кирилл вдруг стал инопланетянином. Даже на выпуске, где самые отчаянные трезвенники считали своим святым долгом превратиться в свинью, Каток пил только сок. Захмелевшие Максим и Гена висли у него на плечах, требуя обмыть то кортики, то погоны, то якоря на лацканах. Поочерёдно и сообща угрожали сначала дружбой, потом войной, затем дуэлью на этих самых кортиках. Но всё напрасно. Кирилл оставался неумолим. И вдруг – запил! Это что же такого могла сделать с ним жена, чтобы он запил?
– Гена, ты мне про кого сейчас рассказываешь? – недоверчиво спросил Максим. – Ты ничего не перепутал?
Шатов внезапно встал и направился к двери. Если о своём визите он всегда предупреждал заранее, то уходить предпочитал неожиданно.
– Готовься к встрече с Главкомом. По регламенту, он здесь будет к двенадцати.
Гена, наверное, уже вышел из госпиталя, а Макс продолжал тупо смотреть на закрывшуюся за ним дверь палаты. Кирилл запил! Отстранили от полётов! Может, даже выгонят к чёртовой матери из армии! Не укладывалось в голове.