Армадэль. Том 2

Коллинз Уильям Уилки

Пожалуйста, займите её — я могу спать везде. Хотите тюфяк поверх перины? Слышите, Уильям? Велите Матильде положить тюфяк поверх перины. Здорова ли Матильда? Или у неё, по обыкновению, болят зубы? Главная служанка, мистер Армадэль, и самая необыкновенная женщина. Она никак не расстаётся с зубной болью. Дед мой говорил ей: «Выдерните зуб!» Отец мой говорил: «Выдерните зуб». Я говорю: «Выдерните зуб». А Матильда остаётся глуха. Да, Уильям, да, если мистер Армадэль согласен, гостиная годится. Насчёт обеда, сэр. Вы предпочитаете прежде кончить ваше дело, а потом вернуться к обеду? Не назначить ли нам в таком случае обед в половине восьмого? Уильям, в половине восьмого. Совсем ничего не нужно приказывать, мистер Армадэль.

Главный слуга должен только кланяться от меня повару, и самый лучший обед будет прислан аккуратно, минута в минуту. Скажите: для мистера Педгифта-младшего, Уильям, а то, пожалуй, мы получим такой обед, какой подавали моему деду или моему отцу, он окажется слишком тяжёл для вашего желудка, да и для моего. Что касается вина, Уильям, то подайте к обеду моё шампанское и херес, который так не любит мой отец. После обеда клэрет с синей печатью, то вино, бутылка которого, по мнению моего наивного деда, не стоила и шести пенсов. Ха-ха-ха! Бедный старик! Пришлите мне вечерние газеты и бильярдные шары, по обыкновению, и… Кажется, больше ничего пока, Уильям. Неоценимый слуга, мистер Армадэль, в этом доме неоценимые слуги. Может быть, эта гостиница не модная, но, ей-богу, преуютная! Кэб? Не вставайте! Я два раза позвонил в колокольчик. Это значит, что кэб нужен очень скоро. Могу я спросить, мистер Армадэль, куда дела зовут вас? К Бэйсуотеру? Вам не трудно подвезти меня до парка? Я имею привычку, когда приезжаю в Лондон, дышать чистым воздухом между аристократией. Ваш преданный слуга, сэр, любит поглядеть на красивую женщину и красивую лошадь, и в Гайд-парке он совершенно в своей стихии.

Так болтал всезнающий Педгифт и этими-то маленькими хитростями старался он заслужить расположение своего клиента.

Когда перед обедом спутники сошлись в столовой, даже менее проницательный наблюдатель, чем молодой Педгифт, должен был бы приметить перемену в настроении Аллэна. Он был явно раздосадован и нервно барабанил пальцами по столу, не говоря ни слова.

Я боюсь, что вас что-то раздосадовало, сэр, с тех пор как мы расстались в парке, — сказал Педгифт-младший. — Извините за вопрос. Я спрашиваю только на случай, не могу ли я быть полезен.

— Случилось то, чего я никак не ожидал, — ответил Аллэн. — Я даже не знаю, как это дело понимать. Мне было бы приятно узнать ваше мнение, — прибавил он после небольшого колебания. — То есть, если вы извините, что я не буду рассказывать подробности.

— Конечно, — согласился молодой Педгифт. — Набросайте мазками, достаточно будет мне и одних намёков. Я не вчера родился.

«О, эти женщины!» — подумал юный философ.

— Вы помните, что я сказал, когда мы располагались в этой гостинице? Я сказал, что мне надо заехать в одно место в Бейсуотере.

Педгифт мысленно отметил первый пункт — «в окрестностях Бейсуотера».

— И узнать об одной особе.

Педгифт отметил второй пункт — «особа — он или она? Наверно, она!»

— Ну, когда я подъехал к дому и спросил о ней, то есть об этой особе, она, то есть эта особа… О, чёрт побери! — закричал Аллэн. — Я сам помешаюсь и вас сведу с ума, если буду рассказывать мою историю намёками. Вот она вся в двух словах. Я поехал в Кингсдоун Крешент, в дом под номером восемнадцать, к даме по фамилии Мэндевилль, и, когда спросил её, служанка сказала, что миссис Мэндевилль уехала, не сказав никому куда и даже не оставив адреса, по которому присылать к ней письма. Вот, я объяснил наконец. Что вы думаете об этом?

— Скажите мне прежде, — спросил осторожный Педгифт, — какие вопросы задали вы, когда узнали, что эта дама исчезла?

— Вопросы? — повторил Аллэн. — Я был совершенно поражён, я ничего не сказал. Какие вопросы я должен был задать?

Педгифт-младший откашлялся и заговорил уже официально, как юрист.

— Я не имею никакого желания, мистер Армадэль, — начал

он, — расспрашивать, какое у вас было дело к миссис Мэндевилль…

— Я надеюсь, — резко перебил его Аллэн, — что вы не станете расспрашивать об этом. Моё дело к миссис Мэндевилль должно остаться в тайне..

— Но, — продолжал Педгифт, сложив руки на груди, — но я вынужден спросить вот о чём: заключается ли дело ваше к миссис Мэндевилль в том, что вам хотелось бы отыскать её следы от Кингсдоуна Крешента до её настоящего местопребывания?

— Конечно, — ответил Аллэн. — Я имею свою причину хотеть увидеть её.

— В таком случае, — сказал Педгифт-младший, — вам следовало задать два вопроса: какого числа и как уехала миссис Мэндевилль. Узнав это, вы должны были выяснить потом, при каких обстоятельствах уехала она. Не было ли у неё несогласия с кем-нибудь или затруднения в денежных делах. Затем, уехала ли она одна или с кем-нибудь. Затем, собственный ли это её дом или она нанимала в нём квартиру, в последнем случае…

— Постойте! Постойте! У меня кружится голова, — закричал Аллэн. — Я не понимаю всех этих тонкостей и к этому не привык.

— А я к этому привык с самого детства, сэр, — заметил Педгифт. — И если я могу вам помочь, скажите только слово.

— Вы очень добры, — ответил Аллэн. — Если вы можете помочь мне найти миссис Мэндевилль и если потом оставите это дело в моих руках…

— Я оставлю все в ваших руках с большим удовольствием, — сказал Педгифт-младший.

«Я поставлю пять против одного, — добавил он мысленно, — что, когда придёт время, ты оставишь все в моих руках!»

— Мы завтра вместе поедем в Бэйсуотер, мистер Армадэль, а пока вот прекрасный суп. Теперь решать юридические вопросы гораздо легче. Я не знаю, что вы скажете, сэр, а я скажу без минутного колебания: приговор будет в пользу челобитчика. Итак, как говорил восточный мудрец, сорвём наши розы, пока можем. Простите мою весёлость, мистер Армадэль. Хотя я и погребён в провинции, но создан для лондонской жизни, воздух столицы опьяняет меня.

С этим признанием обаятельный Педгифт поставил стул для своего клиента и весело отдал приказания слуге:

Замороженный пунш, Уильям, после супа. Я ручаюсь за пунш, мистер Армадэль. Он сделан по рецепту моего деда. Тот держал таверну и положил основание нашему фамильному состоянию. Я хочу сказать вам, что между Педгифтами был публицист, во мне нет ложной гордости. «Достоинство делает человека, — говорит Поппе. — А остальное все кожа да прюнель». Я занимаюсь и поэзией, и музыкой, сэр, в свои свободные часы, словом, я более или менее в фамильярных отношениях со всеми музами. Ага! Вот и пунш! Выпьем в торжественном молчании за упокой моего двоюродного деда, мистер Армадэль!

Аллэн старался не отстать от своего спутника в весёлости и остроумии, но без успеха. Его поездка в Кингсдоун Крешент весь вечер беспрестанно приходила ему на память — и за обедом, и в театре, куда он поехал затем со своим стряпчим. Когда Педгифт-младший задувал свою свечу в эту ночь перед сном, он покачал своей умной головой и с сожалением произнёс во второй раз: «Женщины».

В десять часов на следующее утро неутомимый Педгифт был уже на месте действия. К великому облегчению Аллэна, он вызвался провести необходимые расспросы в Кингсдоун Крешенте сам лично, пока его клиент подождёт поблизости в кэбе, который привёз их в гостиницу. Минут через пять он явился, разузнав все интересующие их подробности, какие только можно было узнать. Вернувшись, он попросил Аллэна выйти из экипажа и расплатиться с извозчиком, потом вежливо предложил свою руку и провёл клиента через сквер в очень оживлённый переулок — здесь располагалась извозчичья биржа. Тут стряпчий остановился и шутливо спросил, понимает ли мистер Армадэль, как теперь поступить, или необходимо не испытывать его терпение и кое-чего объяснить.